Колокольный звон вызывает радостное удивление у каждого человека, независимо верующий он или нет. Переливы колоколов заставляют людей помимо воли обратить взгляд в сторону храма и улыбнуться.

Колокольня с несколькими певучими голосами - гордость каждого храма. Колокольный звон, обладающий целебной силой для православных душ, в зависимости от вида, «зовет» людей на служение, «поет» во время торжества и звучит, как набат, при опасности.

Услышав колокольный звон, нужно перекреститься и помолиться

В чем назначение церковных колоколов

В обустройстве христианского храма каждая вещь имеет свое назначение. Души православных христиан при слушании церковных переливов наполняются светом, радостью, миром, покоем. Когда колокола звучат, как набат, христиане знают, случилась беда.

Православный звон наполнен удивительной силой, обладающей способностью проникать в человеческие сердца . В церковных звуках и переливах русские православные люди научились отличать торжество, призыв и тревогу, слыша определенный звон.

Удивительное явление - при звучании колоколов, голуби, прообразы Духа Святого, не разлетаются, а наоборот, устремляются к храмам.

Слыша колокольные переливы, православный народ спешит на Богослужения, к которым их призывают ритмичные удары колокола. Весельем и радостью наполняют сердца верующих звуки, возвещающие о торжестве Церкви и праздничных служениях. Торжество и почитание вызывают перезвоны во время торжественных Богослужений.

Виды колокольного звона

Полюбив церковный колокольный звон, русский православный народ соединил с ним все свои торжественные и печальные события. Православный колокольный звон служит не только указанием времени Богослужения , но и наполнением радости, грусти и торжества. Отсюда и появились различные виды звона, и каждый вид имеет название и значение.

Звонарем может быть только воцерковленный человек , обладающий определенными качествами:

• внутренним чутьем;
• чувством ритма;
• знание звукового ряда;
• знанием техники исполнения;
• знанием Церковного устава.

Звонарь должен быть молитвенником и соблюдать посты , чтобы через переливы звуков донести до людей торжество Православия.

Звонарь рисует звуком, как художник красками

Слыша равномерные удары большого колокола, православные знают, что это благовест, призывающий к богослужению.

Чем значимее событие, тем большим выбирается Божий глас:

1. Праздничный благовест звучит на Пасху или по особенным праздникам, для его звучания необходимо благословение настоятеля храма.
2. Воскресный благовест звучит по воскресеньям, полиелейный - для проведения особенных служений.
3. Ежедневные службы начинает будничный благовест, в Великий пост - постный.
4. Набат возвещает беду, слава Богу, звучит крайне редко.

При поочередном многократном ударе по всем имеющимся в храме колоколам, перезвоне, возвещаются водосвятные молебны, Литургии, храмовые праздники.

При собственно колокольном звоне звонарь ударяет в два колокола.

Трезвон говорит сам за себя, в это время работают все колокола, большие и малые, каждый раз производит три удара с коротким перерывом. Низкие и звонкие звуки летят прямо в небо и души христиан, сообщая о начале Богослужения или окончании благовеста.

Утренний, монастырский исцеляющий от всех болезней звон

История появления колоколов

Первые упоминания о колокольчиках найдены в документах, которым более 6 тысяч лет. Прообразом дивного произведения является цветок колокольчик, чьи лепестки приходят в движении при малейшем дуновении ветра. Первой задачей колокольчиков было подать сигнал. Их надевали на домашних животных, вешали на двери.

Интересно о православии:

Родиной первых литых звоночков считается Китай, где колокольчики используются в обрядах очищения. По легенде мастер никак не мог смешать нужные металлы для достижения нужного звука, все изделия либо давали трещины, либо не звучали. По совету монахов дочь мастера бросилась в расплавленный металл, и первый большой колокол «Прелестный цветок» зазвучал на весь Китай.

Египетские монахи первыми стали использовать колокольный звон для созыва христиан на служения.

Для сведения! Самое большое распространение на Руси церковные перезвоны приобрели в XVI столетии, превзойдя по весу все имеющиеся в европейских странах.

Божий глас стал элементом русской культуры. По поверью колокольные перезвоны отгоняют нечистую силу, поэтому во времена мора, нашествия врагов церковные звоны не умолкали.

Со временем появилась даже нотная грамота для игры на этих уникальных произведениях рук человеческих. В России часто устраивают фестивали колокольного звона, наполняя все вокруг Божьей славой.

Самый большой в мире Успенский колокол – «Царь-колокол»

Целебная сила колокольного звона

Учеными доказано, что колокольные перезвоны обладают целительной силой не только при очищении пространства от нечисти, но и при оздоровлении людей.

Удивительное открытие, сделанное исследователями, показывает, что церковные звуки распространяются в пространстве волнами в виде креста, оказывая положительное влияние на физическое, душевное и духовное состояние человека.

Неоднократно христиане отмечали выздоровление, избавление от родовых болезней после пребывания под покровом переливов Божьего гласа. Особенно колокольный звон обладает целительной силой при психо-эмоциональных заболеваниях.

Современные достижения позволяют слушать различные переливы церковной музыки в записи, находясь в помещении, тем самым очищая окружающее пространство от нечистой силы.

Совет! Включайте песни колокольных переливов и наслаждайтесь радостью и покоем в своем доме, не забывая, что звукотерапия длится не более получаса.

Колокольный звон. Очищение пространства и исцеление

Долго думал, стоит ли размещать данную статью на сайте. Она посвящена трагическим событиям 20-30-х годов XX столетия, а именно безвозвратному уничтожению нескольких сотен тысяч подчас уникальных церковных колоколов по всей территории России. Пусть эта статья будет в назидание потомкам, ведь кто не знает своего прошлого - у того нет будущего...

До 1917 года на Руси звонило более 1 млн. бронзовых колоколов, общий вес которых превышал 250 тысяч тонн.

После Октябрьского переворота 1917 г., церковные колокола стали особенно ненавистны новой власти. Колокольный звон посчитали вредным, и к началу 30-х годов все церковные колокола замолчали. По советскому праву все церковные здания, равно и колокола, перешли в распоряжение Местных советов, которые «исходя из государственной и общественной нужды, использовали их по своему усмотрению». В 1933 г. на секретном заседании ВЦИК был установлен план по заготовке колокольной бронзы. Каждая республика и область получала ежеквартальную разверстку на заготовку колокольной бронзы. В течение нескольких лет, плановым порядком, было уничтожено почти все, что Православная Русь бережно собирала несколько столетий.

Закрытие более 20-ти специализированных заводов по производству колоколов привело к утрате навыков в этом древнем ремесле, а профессиональные знания, по крупицам собиравшиеся многими поколениями русских литейщиков, были забыты. Дольше других работали заводы в городе Валдае - братьев Усачевых и Г.М. Андреева, которые в последние годы отливали пожарные, станционные и рыбацкие колокола. К 1930 году прекратили свое существование и они.

До сих пор никто не может сказать даже приблизительно, сколько колоколов было уничтожено за эти годы. Часть из них погибла вместе с храмами, другие уничтожались намеренно, а некоторые предназначались «для нужд индустриализации». Не избежали этой участи и колокола, отлитые прославленными мастерами для Ивана Великого, Храма Христа Спасителя, Исаакиевского собора, Соловецкого, Валаамского, Симонова, Саввино-Сторожевского монастырей, сотен и тысяч храмов, соборов, монастырей по всей территории бывшей Российской Империи. В 1929 г. сняли 1200-пудовый колокол с Костромского Успенского кафедрального собора. В 1931 г. были отправлены на переплавку многие колокола Спаса-Евфимьева, Ризоположенского, Покровского монастырей Суздаля. В Москве не осталось ни одного колокола.

Трагичной была история гибели знаменитых колоколов Троице-Сергиевой лавры – их сдали Рудметаллторгу (19 колоколов общим весом 8165 пудов). В своем дневнике о событиях в Троице-Сергиевой лавре писатель М. Пришвин сделал запись: "Я был свидетелем гибели… сбрасывались величественнейшие в мире колокола годуновской эпохи, - это было похоже на зрелище публичной казни".

Большинство церковных колоколов было уничтожено. Небольшая часть колоколов, представлявших художественную ценность, была взята на учет при Наркомпросе, который распоряжался ими самостоятельно «исходя из государственных нужд». Другую часть изъятых колоколов отправили на крупные стройки Волховстроя и Днепростроя для технических нужд (изготовление котлов для столовых!). Своеобразное применение части московских колоколов нашли в 1932 г. столичные власти. Из 100 т церковных колоколов отлили бронзовые горельефы для нового здания библиотеки имени Ленина.

Для ликвидации наиболее ценных колоколов было принято решение о продаже их за границу. «Наиболее целесообразным выходом для ликвидации у нас уникальных колоколов, является вывоз их за границу и продажа их там наравне с другими предметами роскоши…», - писал идеолог атеизма Гидулянов.

Так в США, в Гарвардском университете, оказались уникальные колокола Данилова монастыря. Уникальные колокола Сретенского монастыря были проданы в Англию. Огромное количество колоколов ушло в частные коллекции.

Надвратная 30-ти метровая колокольня Храма Симеона Столпника была снесена накануне Отечественной войны, как возможный ориентир для налетов вражеской авиации.

Как при Сталине колокола уничтожали

После Октября 1917 года церковные колокола в России стали объектом непрерывных нападок. Против них действовало сразу два фактора - идеологический и экономический. Одним из первых советских декретов был запрещен набатный звон, чтобы исключить возможность призыва к выступлениям против большевиков. В колоколах атеистическая власть, нацеленная на промышленно-хозяйственную деятельность, увидела и вожделенный цветной металл.

Уже в 1919 году исполком Костромского горсовета просил Москву разрешить использзование колоколов национализированных монастырей для переливки в котлы для столовых. В середине 1920-х годов костромские власти приступили к реализации своего плана. В 1926 году были сняты колокола в Богоявленском монастыре. При этом причинили значительные разрушения архитектурным деталям колокольни. Чуть позднее лишилась почти всех своих колоколов звонница знаменитого Ипатьевского монастыря. При спуске самых тяжелых из них также пострадала колокольня. Это уже потом специалисты-профессионалы приноровились разбивать большие колокола прямо на колокольне или даже подрывать их на куски небольшими направленными взрывами.

Примерно в это же время псковские власти переплавили на заводе «Красный Выборжец» ряд древнейших колоколов. Среди уничтоженных колокола начала XVI века из Мирожского и Снето-горского монастырей, церкви Климента в Завеличье. Агенты Моспродцветмета, занимавшегося утилизацией колоколов, требовали снятия колоколов и с колоколен Переславль-Залесского, Успенского монастыря-музея в г. Александрове.

Свои щупальца к колоколам протянул и финансовый отдел Моссовета. Именно этот отдел возбудил в середине 1923 года вопрос о передаче в его распоряжение колоколов ликвидированных церквей. Реставраторы, узнав об этом, приняли решение: «Не возражать в принципе против снятия колоколов с сооружений, лишенных историко-художественного значения, признать необходимым согласовать каждый случай в отдельности». Но реставраторы могли защищать только то, что стояло у них на учете. А как известно, в реставрационных мастерских и музейном подотделе МОНО никогда не было списков охраняемых колоколов.

В начале атеистической колокольной войны база свободных колоколов была довольно ограничена, ибо власти могли снимать их только с ликвидированных, то есть закрытых церквей. Но с середины 1920-х годов, желая поживиться церковным имуществом, центральные власти и наркоматы стали экономически стимулировать закрытие церквей. Именно тогда появились на свет зловещие инструкции наркомфиновских подразделений «О порядке ликвидации предметов религиозного культа», «О порядке ликвидации церковного имущества» и др., по которым церковные предметы из драгоценных металлов передавались в Гохран, а историко- --художественные ценности - в музеи.

Неосвященные предметы: колокола, паникадила, бронзовые решетки, подсвечники подлежали зачислению в Госфонд и реализации. Мощным стимулом к закрытию храмов было и то, что 40 процентов вырученных от реализации сумм шло в местный бюджет. Секретными инструкциями уже тогда разрешалось уничтожать часть культового имущества. Оно превращалось в существенную статью дохода, что поощряла в свою очередь усиление атеистической политики, закрытие и сломку церквей.

В борьбу с колоколамивключились и наркоматы юстиции и внутренних дел, разославшие весной 1926 года всем облисполкомам инструкцию «О порядке пользования колокольнями». Уже не церковь обладала правом колокольного звона, а местные власти получали почти неограниченные права в его регламентации. Инструкция гласила, что звон, нередко не связанный с отправлением культа, «нарушает нормальное отправление общественного правопорядка и особенно стеснительно отражается на жизни городских поселений».

Инструкция запрещала совершение набатных тревог «для созыва населения в целях возбуждения его против Советской власти», не допускалось и пользование колоколами для звона непосредственно не связанного со службами в дни великих христианских праздников - на Пасху, Рождество. Производство красного звона с употреблением большого колокола разрешалось лишь при воскресных и праздничных службах. И наконец, инструкция гласила: «При ликвидации молитвенных зданий, имеющиеся при них колокольни разбираются или же при соответствующем переустройстве приспосабливаются под противопожарные наблюдательные пункты, водонапорные башни..». Колокольни с колоколами в значительной мере отчуждались от еще действовавшего храма, а старинные традиции колокольного звона были серьезно подорваны.

Крестный час самих колоколов пришел в 1928–1929 годах. Именно в это время на церковь, ее институты, священнослужителей обрушилась волна репрессий, началась массовая сломка храмов. Дело усугублялось и тем, что наряду с воинствующими атеистами, колокола с колоколен пытались снять и хозяйственники. Страна, объявившая безудержную, не обеспеченную ничем индустриализацию, требовала и огромное количество цветного металла. Так что идеологи-атеисты, руководители промышленности, местные власти были заинтересованы в скорейшей ликвидации храмов, утилизации церковного имущества, в первую очередь колоколов.

Нельзя умолчать и о роли организованных безбожников в нагнетании антирелигиозной истерии и требованиях повсеместного запрещения звона и снятия колоколов. Инициатором этой акции Союза воинствующих безбожников (СВБ) был вдохновитель и руководитель Союза Е. Ярославский. Делая доклад на исполнительном бюро Центрального Совета СВБ «О пятилетнем плане работы безбожников» (1930 год) главный безбожник страны с удовлетворением отмечал: «Несколько лет назад мы очень робко намечали программу борьбы с колокольным звоном.

На заседании антирелигиозной комиссии даже при некотором сопротивлении со стороны руководящих товарищей мы провели постановление о том, что необходимо разработать в законодательном порядке закон, по которому в местах большого скопления рабочих и учреждений надо запретить колокольный звон, но не окончательно, а оставив колокола определенного небольшого веса, звонить в отдельные часы, запретить общий «Красный звон». Далее, по словам Ярославского, события пошли таким образом, что эта программа-минимум была сметена новыми фактами требований целых городов - Кострома, Архангельск, Ярославль, Брянск, Самара, Смоленск, где были вынесены постановления о снятии всех колоколов.

Инспирируемые центром, местные власти, трудовые коллективы фабрик, заводов принимали решения о запрещении колокольного звона и сдаче колоколов в фонд индустрализации. Соревнуясь друг с другом, областные, городские, уездные и районные власти, даже сельсоветы наперебой принимали решения о прекращении колокольного звона и снятии колоколов. Привычный православным жителям Москвы, Рязани, Владимира, сотням других городов России колокольный звон смолк на рубеже двух десятилетий. Во ВЦИКе даже рассматривались предложения о прекращении колокольного звона на всей территории Советской России.

За 1928–1929 годы только во владимирской губернии было закрыто 30 церквей, в том числе во Владимире - 9 храмов. К середине 1929 года с большинства их колокола уже сняли и сдали Рудметаллторгу на переливку. «За последние две-три недели, - с восторгом писал некий А. Сорокин в статье «Владимирские безбожники наступают», - сняли с колоколен несколько десятков колоколов. С грохотом летел 500-пудовый колокол и врезался конусом в землю… Быстро сооруженный копер поднимал грузную 20-пудовую «бабу», которая неумолимо откусывала 30- и 40-пудовые куски».

Аналогичные картины можно было наблюдать и в других городах России. Председатель Ярославского горсовета Вахрева в начале 1930 года писала Всесоюзному старосте: «По инициативе трудящихся масс г. Ярославля перед горсоветом был поставлен вопрос о снятии церковных колоколов и использовании их для промышленности. Пленум Ярославского горсовета на основе многочисленных постановлений и настойчивых требований рабочих масс 12 ноября 1929 года вынес решение о снятии церковных колоколов в городе и передаче их для нужд промышленности..». Через полтора месяца после этого Пленум горсовета вторично поднял вопрос с «категоричным требованием проведения в жизнь снятия колоколов».

Областные и республиканские газеты конца 1920 - начала 1930-х годов были заполнены резолюциями и решениями о переливке колоколов на трактора и прочие цели индустриализации. Публиковались и подсчеты, в которых обосновывалась необходимость переплавки всех колоколов, подсчитывалась реальная польза от колокольной бронзы. «Наша грандиозно растущая промышленность, - писал в 1930 году В. Шишаков, - задыхается от недостатка меди». При годовой потребности в меди в 60 тысяч тонн, утверждал автор, добыча ее составляет лишь 27 тысяч тонн.

Видно, Шишаков был силен в математике и подсчитал, что на колокольнях России находится около 250 тысяч тонн колокольной бронзы (из расчета от 5 до 6 тонн в среднем на каждый храм, которых в стране 45 тысяч). Ничтожный, по словам автора, город Кашин потенциально мог дать большое количество колоколов со своих 36 церквей, а лишь два самых больших колокола Троице-Сергиевой Лавры обогатили бы промышленность СССР сразу почти на 100 тонн! Правда, Шишаков жаловался на то, что «стихийное массовое движение за прекращение колокольного звона, охватившее СССР, не везде встретило достойную поддержку со стороны местных органов».

Но немало было и примеров, на которые должна была «равняться» Советская Россия. Впереди шел Сталинградский округ, который сдал на переливку в конце 1929 года 90 тонн колоколов (с 15 городских церквей). По-боевому действовал и Архангельский горсовет, запретивший особым постановлением колокольный звон и возбудивший ходатайство о снятии колоколов (через пару лет тот же горсовет примет по примеру москвичей решение о сломке кафедрального собора и строительстве на его месте Дома Советов). Более оперативно решали эту проблему самарские власти, которые уже к середине января 1930 года сняли колокола со всех храмов города, чтобы вырученные от реализации деньги (300 тыс.) направить на постройку Дворца культуры.

В 1929 году издательство «Атеист» выпустило тиражом в 10 тысяч экземпляров книгу «Церковные колокола на службе магии царизма». Хотя автор ее, бывший профессор богословия В. П. Гидулянов, собрал довольно большой фактический материал по истории колоколов, книга носила сугубо атеистический характер. Редакция предупреждала в начале книги: «С каждым годом насильнический звон этот становится все тише и тише. Наступило время, когда церковные колокола должны окончательно замолчать по всей земле СССР - безоговорочно уступив место трудовым фабрикам и заводским гудкам. Сегодняшним делом, - указывал неведомый автор предисловия, - именно делом активных безбожников, по нашему убеждению, должно быть дело передачи огромнейшего количества ценного металла - колоколов (все еще работающих у нас на пользу эксплуататорских классов) - кузнецам декретированного пятилетнего плана, поднятия нашей, советской промышленности».

Гидулянов предложил и свои методы подсчета веса всех колоколов по губерниям. Он оказался в отличие от Шишакова, требовавшего немедленной переливки колоколов, более предприимчивым. «Валюта нам еще дороже», - писал Гидулянов, указывая на то, что в Англии и в других странах имеются любители звона, готовые хорошо заплатить за колокола. «Наиболее целесообразным выходом для ликвидации у нас уникальных колоколов является вывоз их за границу и продажа их там наравне с другими предметами роскоши, искусства и т. д».

Ну, а не уникальные колокола, по Гидулянову, можно было и пустить на переплавку, развивая для этого электролитическую промышленность, способствующую получению химически чистой красной меди.

Запрещение колокольного звона и настоящее преследование колоколов стало признаком хорошего тона. Недавно любимые на Руси колокола с их прекрасной формой и звучанием превратились в объекты ненависти и нападок. «Колокола причиняют, - жаловался В. Шишаков, - огромные помехи нормальному течению занятий в учреждениях, учебных заведениях, больницах и т. п… Колокольный звон временами буквально раздирает уши». Колокольный благовест стал внезапно мешать больницам, заводам и фабрикам, школам, руководство, а иногда и коллективы которых начали жаловаться в адмотдел Моссовета. Каждая такая жалоба нередко приводила к закрытию храма и снятию колоколов.

Музейный отдел Наркомпроса в этих невыносимых условиях постоянно шел на уступки. Если по циркуляру 1927 года допускалась переплавка колоколов XIX-XX веков, то с разрешения Главнауки в 1930 году охранялись лишь отдельные выдающиеся колокола.

Россия катастрофически быстро теряла свое колокольное богатство. Особенно ощутимы были изъятия колоколов из исторических монастырей и храмов старинных городов. В 1929 году сняли громадный 1200-пудовый колокол с Костромского кафедрального собора и перелили его на Тульском литейном заводе. Летом 1931 года госфондовой комиссии Ивановской промышленной области были переданы многие колокола Спасо-Евфимьева, Ризоположенского, Покровского монастырей древнего Суздаля. На колокольнях этих обителей и приходских храмов оставили лишь небольшие колокола XVI- XVII веков.

Уничтожение колоколов в Москве нередко совпадало с разрушением колоколен. В 1920-е годы были сняты и перелиты колокола с ломавшихся по указанию Моссовета колоколен Заиконоспасского, Покровского, Никитского монастырей.

Одним из тех, кто пытался препятствовать сломке московских колоколен и уничтожению колоколов был известный композитор и специалист по колокольному звону К. К. Сараджев. Этот крупнейший знаток всех колоколен и колоколов Москвы и Подмосковья предложил властям сохранять колокольни и устраивать на них колокольные концерты. «Колокола, - писал в Антиквариат К. Сараджев, - представляя из себя величайшую художественно-музыкально-научную ценность, они никак, ни под каким видом не должны быть подвержены уничтожению». Письма в защиту колоколов К. Сараджев направлял в Москоммунхоз; в административный отдел Моссовета.

В числе лучших по звучанию московских колоколов композитор отмечал колокола Сретенского монастыря, на которых нередко и сам играл. Это, видно, раздражало многих ответственных работников наркоматов. Один из них, Н. С. Попов, известный борец с московской стариной, писал в 1927 году председателю Моссовета К. Я. Уханову: «Во дворе как раз в этом месте, где стоит эта чертова часовня, где гуляют только кошки и мыши, стоит еще колокольня, где сумасшедший какой-то профессор выигрывает на колоколах разные божеские гимны..». Призыв Попова с его по-коммунистически прямыми характеристиками был понят, и в 1928 году Москоммунхоз снес колокольню и старые постройки Сретенского монастыря. Замечательные по звуку колокола сохранились, правда, музейным отделом Наркомпроса.

Одна за другой исчезали высокие колокольни первопрестольной, придававшие неповторимый облик древней столице. После недолгой борьбы Моссовет убедил Наркомпрос отдать на слом одну из самых высоких и стройных колоколен - Симонова и Андроникова монастырей. Почти равная по высоте Ивану Великому величественная колокольня Симонова монастыря с 1835 года была отлично видна всем подъезжающим к столице по Курской и Рязанской железным дорогам. В мае 1929 года Главнаука согласилась на слом этой колокольни как «не имеющей историко-археологического значения».

А уже через неделю колокола с этой колокольни были забронированы за Особой частью Госфондов. Сдаче по особому акту подлежали 11 колоколов (в том числе и самые большие весом в 1000, 750,300 пудов и т. д.). Причем, самые большие колокола относились к XVII веку и имели историческое значение. Тогда же была определена цена - по 15 рублей за пуд (всего на сумму более 32 тысяч рублей). В июле 1929 года с разбираемой колокольни колокола передавались Рудметаллторгу, который должен был перечислить на счет музейного подотдела МОНО 60 процентов их стоимости.

Искус разрушения колоколен Москвы был понятен: отделы Моссовета получали огромное количество кирпича и строительного материала. Но главное, конечно, заключалось в колокольной бронзе. Ведь только два самых больших колокола, снятых с пятиярусной колокольни Андроникова монастыря, дали более 1200 пудов цветного металла. Поистине драматическими можно назвать события, происходившие в крупнейших подмосковных монастырях. Казалось, устройство в них в первые годы советской власти историко-художественных музеев должно было гарантировать неприкосновенность их замечательных по звону огромных колоколов. Но случилось как раз наоборот.

Музейное дело в 1920- 1930-х годах в значительной степени было лишено бюджетного финансирования и подпитывалось спецсредствами. Немалая часть этих средств складывалась за счет распродажи так называемого «немузейного имущества», попросту говоря имущества монастырей, состоящего из предметов XIX-XX, а иногда и XVIII веков. Таковы были циничные требования финансовых органов, отражавшие позиции государства в отношении национального достояния. Приоткроем же эту, неизвестную общественности, страницу деятельности финансовых органов и музеев того времени, которым реализация церковных колоколов давала весьма ощутимые средства.

Еще в 1926 году Волоколамский уездный финотдел «положил глаз» на 16 колоколов Иосифо-Волоколамского монастыря, среди которых были и 500-, 250-пудовые, отлитые в 1712 году. В июле 1929 года в числе утилизованного имущества были сданы на переплавку первые три колокола весом 133 пуда. Далее дело пошло скоро и к 1931 году все монастырские колокола перешли в распоряжение Рудметаллторга.

В январе 1930 года по распоряжению окружных финансовых органов и МОНО руководство Саввино-Звенигородского художественно-исторического музея приступило к организации съемки колоколов с высокой старинной монастырской колокольни. Снятие было начато 15 января рабочими Рудметаллторга. Большие колокола во избежание порчи колокольни были разбиты на месте и сброшены. На земле оказались обломки колоколов XIX века весом до 800 пудов. Несмотря на просьбу музея сохранить для экспозиции кесарийский колокол 1781 года, Рудметаллторг забрал и его. На колокольне был, правда, оставлен славящийся своим звоном большой колокол 1667 года и небольшой часовой 1636 года. К сожалению, в начале Великой Отечественной войны при неясных обстоятельствах был разбит и уничтожен этот большой колокол весом более 2 тыс. пудов. В 1931 году Рудметаллторг забрал и 750-килограммовый. колокол из бывшего Саввинского скита.

Еще более трагической была история гибели знаменитых колоколов Троице-Сергиевой Лавры. Колокола на величественной 87-метровой лаврской колокольне поражали своей величиной и искусством колокольного литья. Самый большой - Царь-колокол, отлитый по указанию Елизаветы в 1748 году был самым большим колоколом России (после двух кремлевских). Огромные размеры и вес имел также Воскресный или Карнаухий колокол (1270 пудов), отлитый знаменитым Ф. Маториным в 1683 году и названный так за то, что не имел медных отливных ушей.

Полиелейный (Годуновский) колокол весом 1850 пудов был отлит при царе Борисе Годунове в 1650 году. Самым же старым колоколом лаврской звонницы были колокол Славословной (Лебедок) весом 625 пудов 1594 года и небольшой 20-пудовый Никоновский, отлитый еще в 1420 году при игуменстве Никона. Художественно-историческое значение имели небольшие колокола 1598, 1649, 1662 года, большие Панихидный (1796 г.), Вседневный (Переспор) 1780 г. и другие. По распоряжению Главнауки в середине ноября 1929 года музейные работники Сергиевского музея с рабочими Рудметаллторга стали готовить к съемке Царь-колокол и 6 других крупных колоколов за исключением некоторых наиболее древних.

Музейщики, правда, никак не соглашались на уничтожение Воскресенского Карнаухого) колокола, отлитого в XVII веке. Завидную настойчивость проявили руководители Московского окружного финотдела (Барышев, Свет), потребовавшие от Главнауки снятия и Карнаухого, обосновывая это и тем, что «помимо этого колокола в Лавре есть еще 3 колокола конца XVII века». Уже в конце ноября 1929 года заведующий музейным подотделом МОНО Клабуновский дал разрешение Рудметаллторгу на снятие Карнаухого.

За гибелью гордости России - колоколов первой на Руси обители Троице-Сергиевой Лавры следили многие. Иллюстрированные печатные официозы типа «Безбожника», «Безбожника у станка», «Огонька» и другие печатали фотографии низверженныхчетырехтысячпудового Царь-колокола, а также Карнаухого, Годуновского и улыбающихся победителей на них. Приведем дневниковые записи писателя М. Пришвина, бывшего свидетелем этой трагедии:

«11-го (января 1930 г.) сбросали Карнаухого. Как по-разному умирали колокола. Большой Царь, как Большой доверился людям в том, что они ему ничего худого не сделают, дался, опустился на рельсы и с огромной быстротой покатился. Потом он зарылся головой глубоко в землю. Толпы детей приходили к нему и все эти дни звонили в края его, а внутри устроили себе настоящую детскую комнату. Карнаухий как будто чувствовал недоброе и с самого начала не давался, то качнется, то разломает домкрат, то дерево под ним трескается, то канат оборвется. И на рельсы щел неохотно, его потащили тросами… Когда он упал, то и разбился вдребезги. Ужасно лязгнуло, вдруг все исчезло: по-прежнему лежал на своем месте Царь-колокол и в разные стороны от него по белому снегу бежали быстро осколки Карнаухого».

Еще более поразила М. Пришвина смерть Годуновского колокола, сброшенного с колокольни в конце января 1930 г. Пришвин увидел в этом акте смерть не гигантского куска металла, а одушевленной личности. В конце 1930 г. писатель сделал запись в дневнике: «Приближается годовщина уничтожения Сергиевских колоколов. Это было очень похоже на зрелище публичной казни». А еще ранее он писал в редакцию журнала «Октябрь»: «Месяц тому назад я был свидетелем гибели редчайшего, даже единственного в мире музыкального инструмента расстреллевской колокольни: сбрасывались величайшие в мире колокола Годуновской эпохи. Целесообразности не было никакой в смысле материальном: 8 тыс. пудов бронзы можно было набрать из обыкновенных колоколов. С точки зрения антирелигиозности поступок не может быть оправдан, потому что колокола на заре человеческой культуры служили не церкви, а общественности..».

Но «мрачный фанатизм», который, по словам самого М. Пришвина, живет в сердцах многих представителей власти, уже невозможно было остановить. В архивах МОНО сохранился рукописный список 1930- 1931 годов, подводящий итоги этапа антиколокольной компании. Согласно этому списку Рудметаллторгу в итоге были сданы из Троице-Сергиевой Лавры 19 колоколов весом 8165 пудов, причем находящемуся в монастыре Сергиевскому музею были оставлены лишь небольшие колокола 1420, 1598 и 1649 годов и др. Этот документ гласил, что из Симонова, Серпуховского Владычного, Страстного, Волоколамского монастырей были сняты все колокола.

В прославленном Воскресенском Новоиерусалимском монастыре были ликвидированы все колокола, за исключением одного XVII века. Лишь московские Донской и Новодевичий монастыри только готовились к сдаче колокольной дани прожорливому Молоху социалистической индустрии. Кстати, колокола были только частью утилизованного монастырского имущества среди общего потока в виде паникадил и подсвечников, церковных серебряных сосудов, позолоченных куполов, иконостасов и киотов, многочисленных церковных облачений, покровов и проч.

В отличие от музеев-монастырей, опустошенных в 1929–1930 году процесс ликвидации колоколов приходских храмов в Москве и других регионах России растянулся на ряд лет. Но повсюду период конца первой - начала второй пятилеток стал роковым для большинства колоколов России.

Москва, пожалуй, понесла наиболее страшные потери, т. к. именно на московских колокольнях находилось множество больших старинных овеянных легендами колоколов. Только за 1928–1930 годы было ликвидировано около 80 храмов, колокола которых были вскоре перелиты. А в начале 1930-х годов в столице ежегодно закрывалось 35–50 храмов. А ведь с каждого ликвидированного храма хозяйственники вывозили по нескольку тонн колоколов и цветного металла в виде подсвечников, паникадил, хоругвей, купелей, бронзовых решеток и проч. Некоторые известные московские храмы сразу давали огромное количество колокольной бронзы. Так, с закрытой в 1929 году церкви Вознесения на Большой Серпуховской было снято 14 колоколов весом более 17 тонн, из известного большого замоскворецкого храма Св. Екатерины агенты Рудметаллторга вывезли колоколов общим весом более 21 тонны, закрытая в 1930 году церковь Алексия Митрополита на Коммунистической улице «дала» более 10 тонн колокольной бронзы, и т. д.

Специалисты из реставрационных мастерских пытались отстоять от уничтожения хотя бы самые замечательные колокола. В 1931 году при утилизации колоколов церкви Троицы в Никитниках реставраторам удалось уговорить оставить три небольших колокола (из 9) XVII века. Но когда летом 1931 года встал вопрос о судьбах 11 колоколов с орнаментом середины XVIII века, находившихся на колокольне Златоустовского монастыря в Москве, реставраторы довольно спокойно дали «добро» на их утилизацию.

Однако далеко не все колокола шли на переплавку. Наркомфин, вероятно, прислушался к рекомендациям проф. Гидулянова о выгодах продажи уникальных колоколов за границу. «За последнее время, - указывали руководители МОНО в 1931 году, - появляются требования на колокола со стороны антиквариата Госторга. Требование это необходимо поддержать».

Именно поэтому был в 1930–1931 годах спасен от переливки уникальный по своей музыкальности набор колоколов (около 400 пудов) Сретенского монастыря. Тогда же сами музейщики рекомендовали передать этот набор одному из оперных театров или антиквариату. Видимо, тогда Сретенские колокола, на которых любил играть К. Сараджев, и были проданы в Англию, и их прекрасный звон можно и сегодня услышать в Оксфорде. Кстати, благодаря активности ряда театров в деле приобретения колоколов, несколько этих замечательных памятников оказались в безопасности.

Недавно именно Академический Художественный театр вернул колокол, изъятый в начале 1930-х годов с высокой колокольни старообрядческого Рогожского кладбища. На самый же большой 16-тонный колокол этой звонницы в 1933 году претендовал Большой театр. Однако, когда театралы замешкались, их обошел электромашиностроительный завод «Динамо», директор которого настойчиво просил культовую комиссию Президиума ВЦИК отдать им этот колокол. «Управляемый мною завод, - писал в прошении директор завода, - стоит перед полной угрозой срыва февральской программы из-за отсутствия цветных металлов для производства бронзовых отливок по целому ряду срочных и особо важных заказов (вкладыши бронзовые к электровозным моторам Сурамского перевала, вкладыши моторов для заводов черной металлургии, бронзовых венцов для червяков электролебедок для оборудования судов и т. д.)» Что значили церковные колокола в годы свершения великих утопий по сравнению с вкладышами, бронзовыми венцами и червяками электролебедок! Видимо, и этот 16-тонный колокол разделил незавидную судьбу тысяч московских колоколов.

Но кое-что удалось захватить и Большому театру. В августе 1932 года культкомиссия Президиума ВЦИК постановила передать «во временное и безвозмездное пользование» 21 колокол общим весом 421 пуд с храмов, расположенных на Немецком рынке, у Курского вокзала и на Лубянскойплошади».

Весьма своеобразное применение части московских колоколов нашли в 1932 году, когда Наркомпрос РСФСР обратился во ВЦИК с просьбой предоставить ему возможность использования 100 тонн церковных колоколов 8 церквей для отливки бронзовых горельефов при отделке нового здания библиотеки имени В. И. Ленина. Как известно, эта новостройка специальным постановлением МК ВКП (б) и Моссовета была признана ударной и должна была завершиться к 16-й годовщине Октября, а парадный его корпус по Моховой улице к 1 мая 1933 г. В 20-х числах августа 1932 года Комиссия по делам культов (Смидович, Орлеанский) обратилась в Секретариат Президиума ВЦИКа с поддержкой просьбы Наркомпроса.

В архиве комиссии по делам культов сохранилась копия секретной повестки дня заседания секретариата ВЦИК от 5 сентября 1932 года, в которой записано: «2. Ходатайство Наркомпроса РСФСР о представлении ему возможности использовать для осуществления бронзовых горельефов при отделке и облицовке здания публичной библиотеки СССР колокола со зданий церквей г. Москвы: Иакова по Яковлевской, Николая в Курицкой, Николая в Кленниках, Воскресения и Успения на Остоженке и Николая на Студенцах». Неизвестно, рассматривалась ли на заседании эта повестка дня, но горельефы вскоре появились в большом количестве и кто знает, вполне возможно, что немые изображения великих деятелей мировой культуры отлиты из звонких московских колоколов.

Колокола стали любимым «лакомством» для местных властей, наркоматов и ведомств. В начале 1930-х годов уже практически был утрачен контроль над этим процессом, что вызвало беспокойство даже в комиссии по делам культов, которая за подписью ее председателя, заместителя председателя Президиума ВЦИК П. Смидовича отправила в мае 1933 г. на места циркуляр «По вопросу регулирования колокольного звона и снятии колоколов..». В циркуляре признавались большие ошибки, допущенные в этой области. Комиссию волновало то, что местные органы допускают изъятие колоколов беспланово до решения вышестоящих органов. «Этот ценнейший вид металла, вместо зачисления в госфонд и передачи металлому нередко использовался местными органами по своему усмотрению». Циркуляром предусматривалось в трехмесячный срок учесть все колокола по всей территории РСФСР.

Этому предшествовало секретное заседание 26 мая 1933 года комиссии по культам при Президиуме ВЦИК, на котором присутствовали идеологи атеистической политики: Смидович, Красиков, Олещук (Союз воинствующих безбожников) и др., а также представители Наркомфина, треста Металлома. Главным вопросом повестки дня было определение порядка заготовок колокольной бронзы. Решение было весьма красноречивым: «Разрешить комиссиям культов при ЦИКах АССР, край- и облисполкомах передавать через особые части по госфондамМеталлому согласно его плану исполнения постановления СТО от 14 мая сего года о заготовке колокольной бронзы в количестве 6300 тонн в 1933 году и в частности о заготовке во II квартале 2300 тонн (из общего количества) колоколов молитвенных зданий в местностях, где воспрещен колокольный звон». Отныне вопросы запрещения звона решались рай- и горисполкомами с последующим утверждением культкомиссией.

Это решение и составленный на его основе циркуляр фактически выносили смертный приговор церковным колоколам. Каждая республика и область, в зависимости от учтенной колокольной бронзы получала ежегодную и ежеквартальную разверстку на заготовку колокольной бронзы. Как это реально воплощалось в жизнь, можно проследить на примере Москвы. Уже в середине 1933 года президиум Моссовета и горисполкома, заслушав майское решение культкомиссии постановил: «Разрешить передать Металлому через особую часть по госфондамМосгорфинотдела, согласно постановления СТО от 14 мая 1933 г. 252 тонны колокольной бронзы с церквей по г. Москве, где прекращен колокольный звон, согласно прилагаемого списка».

В списке значилось 20 московских храмов, обреченных на расставание со своими колоколами. Так, с храма Василия Кесарийского на Тверской должны были снять 45 тонн колоколов, Адриана и Натальи на Мещанской - 16 тонн, Никиты на Карла Маркса - 15, Воскресения на Малой Бронной - 25, Воскресения на Ваганьковском кладбище - 15 тонн и т. д. Ответственность за выполнение постановленияя возлагалась на Уполномоченного Наркомата при Моссовете Легенченко.

В течение нескольких лет плановым порядком было уничтожено почти все, что Православная Русь трепетно отливала несколько веков. В самом начале 1930-х годов в литейные печи было отправлено более 100 колоколов с колоколен древнего Новгорода, такая же судьба постигла и почти половину колоколов Московского Кремля. В Подмосковье и повсюду в других областях были посланы особые бригады по съемке колоколов, имевшие карты «зачистки» прикрепленных к ним районов. Руководил всем этим действом Государственный трест по заготовке и переработке и снабжению металлоломом («Металлом»), главная контора которого располагалась в Москве на улице Огарева.

Но далеко не везде снятие и разбивка колоколов происходили спокойно и безболезненно, о чем свидетельствуют сотни жалоб, поступавших во ВЦИК от верующих всей России. Нередко снятие колоколов было похожим на описанное верующими с. Воскресенского в октябре 1933 года, когда председатель местного сельсовета заявив, что не считает нужным предъявлять решение о съемке колоколов, влез на колокольню с приглашенным мастером, «перебил все колокола на части и сложил в кучу, перебитые части не взяты и до сих пор».

Иногда подобные святотатства заканчивались трагедиями. Так, по донесению и. о. зам. прокурора. РСФСР Куприянова 29 июня 1937 года по предписанию Гусевского райисполкома Ивановской области бригада рабочих областного «Цветметаллолома» приступила к снятию колоколов с церкви села Губузово. По словам прокурора, у церкви собралась толпа в 300 человек, которая отобрала у рабочих инструменты, нанесла побои и оскорбления председателю сельсовета Кургузову, звонила в набат, разослала посыльных в другие села. Власти арестовали 6 человек, из которых пятеро были женщины. Но больше всего возмущало прокурора то, что на следующий день в этой деревенской церкви произошло чудо - самопроизвольно зажглись несколько лампад.

Ивановская область, как и другие регионы центра России, была к тому времени основательно «вычищена». Так, по донесению в Москву секретаря Ивановского облисполкома, остаток колокольной бронзы определялся по области в 1 тысячу тонн.

После тех страшных событий прошло восемь десятилетий, но трагедия смолкнувшего голоса Православной Руси еще долгие годы будет сказываться на возрождаемой церковной жизни. Можно восстановить разрушенные здания храмов по фотографиям, изготовить паникадила, лампады и купели, наконец, можно, наверное, отлить и колокола внешне напоминающие старые. Но ведь главное в колоколе - его звон, а до нашего времени почти не сохранились ни записи звонов (их тогда не делали), ни многие тонкие секреты мастеров, придававших при отливке колоколам неповторимое звучание, рождавшее у верующих благоговейное и трепетное отношение к храму и службе.

В старину при эпидемиях и страшных морах, неурожаях и прочих бедствиях предписывалось непрерывно звонить в церковные колокола. Долгое время это считалось обычными предрассудками. Недавно же в печати были опубликованы результаты научных исследований, согласно которым тембр и частота колокольного звона влияет на весь живой окружающий нас мир. Издавна было замечено, что его боятся низшие животные: мыши, крысы, ряд насекомых. Не вынося этого звука, многие переносчики болезней убегают подальше от колокольни и населенного пункта. Очистительный звук благовеста и трезвона оказывает благое воздействие и на людей. Не случайно его так любили наши предки.

Парадоксы чудит наша история - 80 лет назад Сталин уничтожал Церковь, а сейчас находятся среди нас те, которые преклоняются и молятся ему как Богу.

Разве это не кощунство?

“Когда били колокола”- из дневников М. М. Пришвина

Название «Когда били колокола …» написано рукой Пришвина на коробке с сотнями сохранившихся негативов. В это время Пришвин жил в Сергиевом Посаде (переименованном в дни уничтожения колоколов в город Загорск). Каждый день писатель фиксировал в дневнике всё, что происходило в те дни в Лавре. Предлагаемые выдержки взяты в основном из дневника 1930 года, который в настоящее время готовится к печати в полном объёме.

1926

23 ноября. Учитель, посетивший Троицкую лавру с экскурсией, сказал при виде «Троицы» Рублева ученикам: «Все говорят, что на этой иконе удивительно сохранились краски, но краски на папиросных коробочках по маслу гораздо ярче».

Толпа каких-то уродливых людей окружила мощи преп. Сергия, молча разглядывая кости под стеклом, наконец один сказал:

– Нетленные!

И все загоготали.

С каким бы наслаждением в это время я провёл тоненькую черную машинную ниточку и потихонечку дернул, чтобы череп хоть чуть-чуть шевельнулся. Вот бы посмотреть, как мчатся в безумии обезьяны. Я бы не стал их обманывать, чтобы собирать с них медные копейки, как делал монах, и увозить на каждую службу из церкви на украшение обители. Я бы только их попугал, чтобы они, подходя к недоступному им и непостижимому, имели страх …

1929

22 ноября. В Лавре снимают колокола, и тот в 4000 пудов, единственный в мире, тоже пойдет в переливку. Чистое злодейство, и заступиться нельзя никому и как-то неприлично: слишком много жизней губят ежедневно, чтобы можно было отстаивать колокол …

12 декабря. Сейчас резко обозначаются два понимания жизни. Одним – всё в индустриализации страны, в пятилетке и тракторных колоннах, они глубоко уверены, что если удастся организовать крестьян в коллективы, добыть хлеб, а потом всё остальное, необходимое для жизни, то вот и всё. И так они этим живут, иногда же, когда вообразят себе, что нигде в свете не было такого великого коллектива, приходят прямо в восторг.

Другие всему этому хлебно-тракторному коллективу не придают никакого значения, не дают себе труда даже вдуматься в суть дела. Их в содрогание приводит вид разбитой паперти у Троицы, сброшенного на землю колокола, кинотеатр в церкви и место отдыха, обязательное для всех граждан безбожие и, вообще, это высшее достижение, индустриальное извлечение хлеба из земли … Пусть бы! – думают они, – по существу в (– неразборчиво), но раз оно противопоставляется вызывающе любви (хлеб вместо любви), тем становится и враждебным: что-то вроде искушения Сатаны …

25 декабря. Пусть отменят Рождество, сколько хотят, моё Рождество вечное, потому что не я мишурой убираю дерево, а мороз старается. На восходе березовые опушки, словно мороз щекой к солнцу стал, и они стали ему разукрашивать: никакими словами не передать, как разукрасились березовые опушки, сколько блесток … след триумфатора.

1930

4 января. Показывал Павловне упавший вчера колокол, при близком разглядывании сегодня заметил, что и у Екатерины Великой, и у Петра Первого маленькие носы на барельефных изображениях тяпнуты молотком: это, наверно, издевались рабочие, когда еще колокол висел. Самое же тяжкое из этого раздумья является о наших богатствах в искусстве: раз «быть или не быть» индустрии, то почему не спустить и Рембрандта на подшипники. И спустят, как пить дать, все спустят непременно. Павловна сказала: «Народ навозный, всю красоту продадут».

1) Как у нас церковь закрыли.

2) … – Пойдем, мы тоже, когда умрем, поглядят и пойдут.

3) – Когда его сбросили? – Ночью, в 12 часов.

4) – Как поднимали! Сбросить – техника, всякие специалисты, а ведь как, дураки, подымали.

Поп: – Пустой! языка нет. – Ну, так чего же … – Чего? – Да вы говорили, что просто упал и ничего не было: откуда же возьмется, если языка нет: лишенец …

6 января. Сочельник. Верующим к Рождеству вышел сюрприз. Созвали их. Набралось множество мальчишек. Вышел дефективный человек и сказал речь против Христа. Уличные мальчишки радовались, смеялись, верующие молчали: им было страшно сказать за Христа, потому что вся жизнь их зависит от кооператива, перестанут хлеб выдавать и крышка! После речи своей дефективное лицо предложило закрыть церковь. Верующие и (кое)-какие старинные: Тарасиха и другие молчали. И так вышло, что верующие люди оставили себя сами без Рождества и церковь закрыли. Сердца больные, животы голодные и постоянная мысль в голове: рано или поздно погонят в коллектив.

8 января. Вчера сброшены языки с Годунова и Карнаухого . Карнаухий на домкратах. В пятницу он будет брошен на Царя с целью разбить его. Говорят, старый звонарь пришел сюда, приложился к колоколу, простился с ним: «Прощай, мой друг!» и ушел, как пьяный.

Был какой-то еще старик, как увидел, ни на кого не посмотрел, сказал: «Сукины дети!» Везде шныряет уполномоченный ГПУ. Его бесстрастие. И, вообще, намечается тип такого чисто государственного человека: ему до тебя, как человека, нет никакого дела. Холодное, неумолимое существо.

Разговор об отливке колоколов, о способах поднятия, о времени отливки и устройства колокольни, и все врут, хотя тут же над головой стоит дата начала закладки здания при Анне Иоановне в 1741 году и окончания при Екатерине в 1769-м. «Все врут, никто ничего не помнит теперь верно», – закончила одна женщина.

9 января. На колокольне идет работа по снятию Карнаухого, очень плохо он поддается, качается, рвет канаты, два домкрата смял, работа опасная, и снимать было чуть-чуть рискованно. Большим колоколом, тросами, лебедками завладели дети. Внутри колокола полно ребят, с утра до ночи колокол звенит … Время от времени в пролете, откуда упал колокол, появляется т. Литвинов и русской руганью, но как-то по-латышски бесстыдно и жестоко ругается на ребят. Остряки говорят: бьет в большие колокола и с перезвоном.

15 января. 11-го сбросили Карнаухого. Как по-разному умирали колокола. Большой, Царь, как большой доверился людям в том, что они ему ничего худого не сделают, дался опуститься на рельсы и с огромной скоростью покатился. Потом он зарылся головой глубоко в землю. Толпы детей приходили к нему, и все эти дни звонили в края его, а внутри устроили себе настоящую детскую комнату.

Карнаухий как будто чувствовал недоброе и с самого начала не давался, то качнется, то разломает домкрат, то дерево под ним трескается, то канат оборвется. И на рельсы шел неохотно, его потащили тросами …

При своей громадной форме, подходящей большому Царю, он был очень тонкий: его 1200 пудов были отлиты почти по форме Царя в 4000. Зато вот когда он упал, то разбился вдребезги. Ужасно лязгнуло и вдруг все исчезло: по-прежнему лежал на своем месте Царь-колокол, и в разные стороны от него по белому снегу бежали быстро осколки Карнаухого. Мне, бывшему сзади Царя, не было видно, что спереди и от него отлетел огромный кусок.

Сторож подошел ко мне и спросил, почему я в окне, а не с молодежью на дворе.

– Потому, ответил я, что там опасно: они молодые, им не страшно и не жалко своей жизни.

– Верно, ответил сторож, молодежи много, а нам, старикам, жизнь свою надо продлить …

– Зачем, удивился я нелепому обороту мысли.

– Посмотреть, сказал он, чем у них все кончится, они ведь не знали, что было, им и неинтересно, а нам сравнить хочется, нам надо продлить.

Вдруг совершенно стихли дурацкие крики операторов, и слышалось только визжание лебедок при потягивании тросов. Потом глубина пролета вся заполнилась и от неба на той стороне осталось только, чтобы дать очертание форм огромного колокола. Пошел, пошел! И он медленно двинулся по рельсам.

16 января. Осматривали музей. Две женщины делали вид, что рассматривают мощи преп. Сергия, как вдруг одна перекрестилась и только бы вот губам ее коснуться стекла, вдруг стерегущий мощи коммунист резко крикнул: «Нельзя!».

Рассказывали, будто одна женщина из Москвы не посмотрела на запрещение, прикладывалась и молилась на коленях. У нее взяли документы и в Москве лишили комнаты.

Сколько лучших сил было истрачено за 12 лет борьбы по охране исторических памятников, и вдруг одолел враг, и все полетело: по всей стране теперь идет уничтожение культурных ценностей и живых организованных личностей.

Всегда ли революцию сопровождает погром («грабь награбленное»)?

Сильнейшая центральная власть и несомненная мощь Красной Армии – вот все «ergosum» коллектива Советской России. Человеку, поглощенному этим, конечно, могут показаться смешными наши слезы о гибели памятников культуры. Мало ли памятников на свете! Хватит! И правда, завтра миллионы людей, быть может, останутся без куска хлеба, стоит ли серьезно горевать о гибели памятников?

Вот жуть с колхозами!

17 января. Не то замечательно, что явился негодяй, ими хоть пруд пруди! – а что довольно было ему явиться и назвать Дом ученых контрреволюционным учреждением, чтобы вся Москва начала говорить о закрытии Дома ученых. По всей вероятности, такое же происхождение имеют и нынешние зверства в отношении памятников искусства.

19 января. Весь день отделывал снимки колокола. «Разрушите храм сей» … . На какие-нибудь 30 верст, а мой колокол будет звонить по всей земле, на всех языках. Но … Вот это «но» и завлекает в тему: какое должно быть мое слово, что бы звучало как бронза!

Все это время лебедкой поднимали высоко язык большого колокола и бросали его на кусок Карнаухого и Большого, дробили так и грузили. И непрерывно с утра до ночи приходили люди и повторяли: трудно опускать, а как же было поднимать?

Внутренность нашего большого колокола, под которым мы живем, была наполнена туманом: чуть виднелась колокольня, но резко слышались металлические раскаты лебедок, управляющих движением большого колокола на пути по крыше, с которой сегодня он должен свалиться …

Вот на дворе сложена поленница березовых дров, сделанная для нашего тепла из когда-то живых берез. Мы теперь ими топимся, и этим теплом, размножаясь, движемся куда-то вперед («мы» – род человеческий). Точно так же, как дрова, и электричество, и вся техника усложняется, потому что мы размножаемся. И так мы живем, создавая из всего живого средства для своего размножения. И, конечно, если дать полную волю государству, оно вернет нас непременно к состоянию пчел или муравьев, то есть мы все будем работать в государственном конвейере, каждый в отдельности, ничего не понимая в целом. Пока еще все миросозерцания, кроме казенного, запрещены, настанет время, когда над этим будут просто смеяться. Каждый будет вполне удовлетворен своим делом и отдыхом.

Вот почему и был разбит большой колокол: он ведь представлял собой своими краями круг горизонта и звон его купно … (не дописано).

Язык Карнаухого был вырван и сброшен еще дня три тому назад, губы колокола изорваны домкратами.

«Аргус» 1913 г. № 8. Очерк Зарина «Колокола».

Еще египтяне и ассирийцы «звоном созывали молящихся в храмы». А за 200 л. до Р.X. историки дают точное описание колоколов в современном значении. В Китае, Японии, Индии – за 4000 лет до Р.X.

В Зап. Европе начало колоколов в VII в.

В Лондоне 850 пуд. – самый большой, если не считать Кельнского «великого молчальника» в 1312 п. (неудачный).

В России первое упоминание в 1066 г.

В XVI в. в Ростове «благовестник» 1000 п.

Конец XVII в. в Ростове митрополит Иона Сысоевич – страстный ревнитель колокольного дела – в 1689 г. он отлил знаменитые 3 ростовских колокола: «Сысой» 2000 пуд., «Полиелейный» 1000 п. и будничный «Лебедь» 500 п.

Троице-Серг. – в конце XVII в. отлит в 3319 п. и в 1746 Елизаветой перелит и доб. до 4000 п. («Царь») Годунов – 1850 и «Кирноцкий» 1275 п.

В Москве на Колок. Ивана Великого «Успенский» – 3355 п. 4 ф.

Крепостной Смагин «собирал звоны» и обучал звонарей.

23 января. Все воскресенье и понедельник горел костер под Царем, - чтобы оттаяла земля, и колокол упал на отбитые края ближе к месту предполагаемого падения Годунова. Рабочие на колокольне строили клетку под Годунова.

24 января. Редкость великая: солнечный день. Царя подкопали и подперли домкратом. В воскресенье рассчитывают бросить Годунова.

Образы религиозной мысли, заменявшие философский язык при выполнении завета: «шедше, научите все народы» , ныне отброшены, как обман. «Сознательные» люди последовательны, если разбивают колокола. Жалки возражения с точки зрения охраны памятников искусств.

Иной человек по делам своим, по образу жизни подвижник и настоящий герой, но если коснуться его сознания, то оно чисто мышиное: внутри его самая подлая нынешняя тревога и готовность уступить даже Бога, лишь бы сохранить бытие на этом пути, который извне представляется нам героическим.

Мы ездили вечером на извозчике к Кожевникову .

– Плохо живется? – спросил я извозчика.

– Очень плохо, ответил он, перегоняют в коллектив.

– Не всем плохо от этого, – сказал я.

– Да, не всем, только лучше немногим.

Через некоторое время он сказал:

– Ждать хорошего можно для наших внуков, они помнить ничего нашего, как мы страдали, не будут.

– Будут счастливы, – сказал я, – и не будут помнить о нашем мучении, какие счастливые свиньи! Извозчик очень понял меня и со смехом сказал:

– Выходит, мы мучаемся для счастливых свиней. (Кстати, – вот зачем мощи и крест).

Растет некрещеная Русь.

Нечто страшное постепенно доходит до нашего обывательского сознания, это – что зло может оставаться совсем безнаказанным и новая ликующая жизнь может вырастать на трупах замученных людей и созданной ими культуры без памяти о них.

Рабочие сказали, что решено оставить на колокольнях 1000 пудов. «Лебедь» останется? – Не знаем, –сказали: остается 1000 пудов.

– А Никольский?

Ничего не ответили рабочие, в сознании их и других разрушителей имя тонуло в пудах.

– Православный? – спросил я.

– Православный, – ответил он.

– Не тяжело было в первый раз разбивать колокол?

– Нет, – ответил он, –я же за старшими шел и делал, как они, а потом само пошло.

И рассказал, что плата им на артель 50 коп.с пуда и заработок выходит по 8 1/2 р. в день.

Говорил с рабочими о Годунове, я спрашивал, не опасно ли будет стоять (нрзб.) на крыше. – Нет, говорили они, совсем даже не опасно. – А вот когда будете выводить из пролета на рельсы, не может он тут на бок …

– Нет, ответили рабочие, из пролета на рельсы мы проведем его, как барана.

Колокола, все равно, как и мощи, и все другие образы религиозной мысли уничтожаются гневом обманутых детей. Такое великое надо разумение …

25 января . Лебедками и полиспастами повернули Царя так, что выломанная часть пришлась вверх. Это для того, чтобы Годунов угодил как раз в этот вылом и Царь разломился.

Жгун определенно сказал, что «Лебедок» и с ним еще два сторонние колокола остаются.

А это верно, что Царь, Годунов и Карнаухий висели рядом и были разбиты падением одного на другой. Так и русское государство было разбито раздором. Некоторые утешают себя тем, что сложится лучше. Это все равно, что говорить о старинном колоколе, отлитом Годуновым, что из расплавленных кусков его бронзы будут отлиты колхозные машины и красивые статуи Ленина и Сталина …

Сначала одна старуха поднялась к моему окну, вероятно, какая-нибудь родственница сторожа. Напрасно говорил я ей, что опасно, что старому человеку незачем и смотреть на это. Она осталась, потому что такая бессмысленная старуха должна быть при всякой смерти, человека, все равно как колокола … К ней присоединились еще какие-то женщины, сам сторож, дети прямо с салазками, и началось у них то знакомое всем нам обрядовое ожидание, как на Пасхе ночью первого удара колокола, приезда архиерея или …

О Царе старуха сказала:

– Большой-то как легко шел! – Легко, а земля все-таки дрогнула. – Ну, не без того, ведь четыре тысячи пудов. Штукатурка посыпалась, как упал, а пошел, как легко, как хорошо!

Совершенно так же говорила старуха о большом колоколе, как о покойнике каком-нибудь: Иван-то Митрофаныч как хорошо лежит!

Потом о Карнаухом: Вот вижу: идет, идет, идет, идет -бах! и нет его, совсем ничего нет, и только бегут по белому снегу черные осколки его, как мыши.

Послышалось пение, это шел для охраны отряд новобранцев, вошел и стал возле Троицкого собора с пением: Умрем за это!

Рабочие спустились с колокольни к лебедкам. У дверей расставились кое-что понимающие сотрудники музея. Когда лебедки загремели, кто-то из них сказал:

– Гремит и, видно, не поддается …

– Еще бы, ответил другой, – ведь это шестнадцатый век тащат.

– Долго что-то, – вздохнула старуха, – вот тоже Карнаухого часа два дожидались. Хорошо, легко Большой шел: не успели стать, глядим, идет, как паровоз.

Показался рабочий и стал смазывать жиром рельсы.

– Бараньим салом подмазывают!

– В каждом деле так, не подмажешь, не пойдет.

–Да, Большой-то летел, и как здорово!

–Будут ли опять делать?

– Колокол?

– Нет, какие колокола, что уж! Я про ступеньки на колокольне говорю разбитые, будут ли их делать.

– Ступеньки … на что их!

–Ах, как легко шел Большой. Жалко мне. Работали, старались.

С насмешкой кто-то ответил:

– И тут стараются, и тут работают. После нас опять перерабатывать будут, а после них опять, так жизнь идет.

–Жизнь, конечно, идет, только дедушки и бабушки внучкам рассказывают, и вот и мы им расскажем, какие мы колокола видели.

После некоторого перерыва в работе, когда все как бы замерло и время остановилось, из двери колокольни вышел Жгун с портфелем и за ним все рабочие. На колокольне остался один Лева-фотограф . Жгун с рабочими удалился к толпе, дал сигнал, лебедки загремели, тросы натянулись и вдруг упали вниз: это значило, колокол (– неразборчиво.) и пошел сам.

–Сейчас покажется!– сказали сзади меня.

–Ах!

Показался. И так тихо, так неохотно шел, как-то подозрительно. За ним, сгорая, дымилась на рельсах подмазка. Щелкнув затвором в момент, когда он, потеряв под собой рельсы, стал наклоняться, я предохранил себя от осколков, откинулся за косяк окна. Гул был могучий и продолжительный. После того картина внизу явилась, как и раньше: по-прежнему лежал подбитый Царь, и только по огромному куску, пудов в триста, шагах в пятнадцати от Царя, можно было догадаться, что это от Годунова, который разбился в куски.

Большой дал новую трещину. Пытались разломать его блоками полиспастом, но ничего не вышло …

Так окончил жизнь свою в 330 лет печальный колокол, звуки которого в Посаде привыкли соединять с несчастьем, смертью и т.п. По словам Попова, это сложилось из того, что 1-го мая служились панихиды по Годуновым и, конечно, звонили в этот колокол.

(На полях): Друг мой, какие это пустяки, не в том дело, что его при Годунове отливали, многие из нас самих начало своей духовной организации получили при Годунове, – каком Годунове! через творения эллинов от Эллады и от Египта и кровь наша, обрываясь (– неразборчиво) бежит от первобытного человека.

Многие из нас тоже колокола очень звучные и в падении колокола (– неразборчиво) и собираются перед собственной смертью.

Мотив утомительно, нудно повторяющийся: сколько пудов, и как подымали, и воспоминания о тех колоколах, которые упали.

Рабочие лебедками подымали язык большого колокола и с высоты бросали его на Царя. Стопудовый язык отскакивал, как мячик. Подводы напрасно ждали обломков.

В следующем ярусе после того, заваленного бревнами и обрывками тросов, где висели не когда Царь, Карнаухий и Годунов, мы с радостью увидели много колоколов, это были все те, о которых говорили: – «Остается тысяча пудов».

Это был, прежде всего, славословный колокол Лебедь («Лебедок»), висящий посередине, и часть «зазвонных колоколов». В западном пролете оставался один колокол (из четырех). Можно надеяться, что это остался знаменитый «чудотворцев колокол», отлитый игуменом Никоном в 1420 году. В северном пролете оставались два, один из них царя Алексея Михайловича.

С большим трудом мы сняли верхние возы. В морозный день, безветренный, дым из труб белый стремился на небо и многое закрывал.

30 января. Как удивительно вчера сошлись обе мои темы: 1) революционное разрушение святынь несчастнейшего народа и 2) медвежье-игрушечное с высоты колокольни мы разглядели колечко народа, окружающего представление Марии Петровны .

31 января. Жгун с сокрушением рассказывал Леве о своем промахе: он доложил о трудности снятия «Лебедя», и тут оказалось, «Лебедь» один из древнейших колоколов, и его решили сохранить.

–Надо было кокнуть его на колокольне, сказал Жгун,– а потом и доказывать.

Вот такие они все техники. Такой же и (– неразборчиво) и Лева таким же был бы, если бы не мое влияние, и я, не будь у меня таланта.

3 февраля. Трагедия с колоколом потому трагедия, что очень все близко к самому человеку: правда, колокол, хотя бы Годунов, был как бы личным явлением меди, то была просто медь, масса, а то вот эта масса представлена формой звучащей, скажем прямо, личностью, единственным в мире колоколом Годуновым, ныне обратно возвращенным в природный сплав. Но и то бы ничего, это есть в мире, бывает, даже цивилизованные народы сплавляются. Страшна в этом некая принципиальность – как равнодушие к форме личного бытия: служила медь колоколом, а теперь потребовалось, и будет подшипником. И самое страшное, когда переведешь на себя: «Ты, скажут, писатель Пришвин, сказками занимаешься, приказываем тебе писать о колхозах».

6 февраля. Два разоренные, обобранные попа, в чем были, в паническом страхе бежали из Александровского уезда. На станции Берендеево они сошли с поезда, остриглись, переоделись в какое-то рубище и потом продолжили свой путь до Сергиева. Тут было раньше прибежище всем таким людям. Но теперь нет ничего, и даже имя свое Троица переменила. Теперь это Загорск.

7 февраля. Ходили с Левой в лаврскую баню. По пути видели остатки колоколов: несколько обломков Царя и тот большой, пудов в 300 кусок Годунова, который отлетел на 15 шагов.

Университет, говорят, превращается в Политехникум, и это, «вообще говоря», вполне понятно: революция наша с самого начала не считалась с тогами ученых и так постепенно через 12 лет превратила науку в технику и ученую деятельность в спецслужбу. Было благо-го-го-вение к науке даже и у попа Мишки Рождественского: занимался краеведением и стариной. Теперь поп Мишка Рождественский служит в Рудметаллтресте, занимается добыванием цветного металла из колоколов и больше не поп Мишка Рождественский, а тов. Октябрьский.

Я лично давным-давно расстался с научным «миросозерцанием», но сохранил уважение и теперь сохраняю к аскетизму ученых и их независимости от влияния многоразбойной повседневной жизни. Несомненно, особенно у нас, корпорация ученых была определенной большой общественной и политической силой. Теперь она снишла до основания и ученые стали просто техниками.

И Космос изъят из Академии. Давно пора! спектральный анализ почтенный метод для техника, но он именно противник космоса.

Что же принесет с собой новый молодой человек на ту сторону бездны, разделившей нас с мечтой о любви к ближнему по церковным заветам и с милым гуманизмом науки?

Битва под Нарвой (1770 г.) В 1701 г. неслыханная мера – 1/4 часть колоколов отобрать. В конце 1701 г. было добыто 8000 пуд.меди.

2 марта. (Вырезка из газеты): «Что это: политическое руководство колхозом или политика его разложения и дискредитации? Я уже не говорю о тех, с позволения сказать, «революционерах», которые дело организации артели начинают со снятия колоколов. Снять колокола – подумаешь, какая революционность!» (Сталин.Известия, 2 марта 1930 г.)

Вчера было напечатано распоряжение о том, чтобы в средних школах не мучили детей лишенцев заихлишенство. Так резко выделялись эти строки среди человеконенавистнических, что все это заметили, и все об этом говорили. К этому так странно прибавляли, что будто бы к 15 марта хотят отменить пятидневку. В воздухе запахло поворотом: боги насытились кровью. И правда, сегодня напечатана статья Сталина «Головокружение от успехов», в которой он идет сам против себя. Едва ли когда-нибудь доходили политики до такого цинизма: правда, как на это смотреть, если, например, отдав приказ об уничтожении колоколов, через некоторое время, когда колокола будут разбиты, стал бы негодовать на тех, кто их разбивал.

В учреждениях, в редакциях, в магазинах сонно, пусто и как-то пыльно, везде остатки чего-то, хлама. Да, по-видимому, дальше идти некуда …

12 марта. После манифеста мало-помалу определяется положение: сразу вскочили цены на деревенские продукты, – это значит, мужик стал продавать (в пользу себя), а не распродавать ввиду коллективизации. И, заметно, многие перестали думать о войне, что, по всей вероятности, и более верно: не будет войны. Сколько же порезано скота, во что обошелся стране этот неверный шаг правительства, опыт срочной принудительной коллективизации. Говорят, в два года не восстановить. А в области культуры, разрушение всей 12-летней работы интеллигенции по сохранению памятников искусства?

16 марта. А.Н. Тихонов (я говорю о нем, потому что он, Базаров – имя им легион) все неразумное в политике презрительно называет «головотяпством». Это слово употребляют вообще и все высшие коммунисты, когда им дают жизненные примеры их неправильной, жестокой политики. Помню, еще Каменев на мое донесение о повседневных преступлениях ответил спокойно, что у нас в правительстве все разумно и гуманно.

– Кто же виноват? – спросил я.

– Значит, народ такой, – ответил Каменев.

Теперь то же самое, все ужасающие преступления этой зимы относятся не к руководителям политики, а к головотяпам. А такие люди, как Тихонов, Базаров, Горький, еще отвлеченнее, чем правительство, их руки чисты не только от крови, но даже от большевистских портфелей … Для них, высших бар марксизма, головотяпами являются уже и Сталины … Их вера, опорный пункт – разум и наука.

Эти филистеры и не подозревают, что именно они, загородившие свое сердце стенами марксистского «разума» и научной классовой борьбы, являются истинными виновниками «головотяпства».

Они презирают правительство, но сидят около него и другого ничего не желают. Вот Есенин повесился и тем спас многих поэтов: стали бояться их трогать. Предложи этим разумникам вместе сгореть, как в старину за веру горели русские люди. «За что же гореть? – спросят они, – все принципы у нас очень хорошие, желать больше нечего: разве сам по себе коллективизм плох, или не нужна стране индустриализация? Защита материнства, детства, бедноты – разве все это плохо? За что гореть?»

Вероятно, так было и в эпоху Никона: исправление богослужебных книг было вполне разумно, но в то же время под предлогом общего лика разумности происходила подмена внутреннего существа. Принципа, за который стоять, как и в наше время, не было – схватились за двуперстие и за это горели.

Значит, не в принципе дело, а в том, что веры нет: интеллигенция уже погорела.

22 марта. Какой разрыв в душе моей, какая боль бессмысленная. Утомленный бездельем, думаю иногда: «как бы ужаснулся какой-нибудь восторженный мой читатель, если бы он заглянул в мою пустоту».

9 апреля. Князь сказал: «Иногда мне бывает так жалко родину, что до физической боли доходит».

Фотографировал весну: снег с летними облаками, снег на глазах рождает воду, и летние облака уже спешат отразиться в этой мутной воде. Летят журавли …

Мальчишка потребовал:

– Сними меня!

Я промолчал. Он лезет.

– Убирайся! – сказал я.

Он отстал и камнем меня в затылок, меня, старика, собиравшего материалы для детских рассказов. Что было делать? Он пустился бежать во весь дух. Сверху видели два молодых человека. Я им пожаловался. Они не отозвались даже … Вот так и съел камень.

Конечно, такие мальчишки всегда были, но боли такой не было в душе, и потому камень нынешнего времени гораздо больнее ударил. Боль небывалая. И некуда с ней прислониться, как раньше бывало («некому слезу утереть»). Бывало, все надеемся: вот переможем, нажмем и будет лучше. Главное тогда (хотя бы при Ленине) думалось, что можно смириться, по-человечески кому-то рассказать и поймут, и заступятся. Теперь некому заступиться. И вовсе пропади – совсем не отзовутся, потому что мало ли пропало всяких людей и пропадает каждый день.

10 апреля. Никогда весной не был я таким гражданином, как теперь: мысль о гибнущей родине, постоянная тоска не забывается ни при каких восторгах, напротив, все эти ручейки из-под снега, песенки жаворонок и зябликов, молодая звезда на заре – все это каким-то образом непременно возвращает к убийственной росстани: жить до смерти в полунищете среди нищих, озлобленно воспитанных по идее классовой борьбы, или отдаться в плен чужих людей, которые с иностранной точки зрения взвесят твою жизнь и установят ее небольшую международную значимость …

Заболей я какой-нибудь смертельной болезнью, жена моя Ефросинья Павловна непременно с первой поры сделала бы меня самого виновником … Очень возможно, что и я сам бы признал свою вину, и во всяком случае, в тот момент, когда болезнь даст отдых, порадовался бы людям и жизни всей вообще: ну, умираю и умру, так надо, а все-таки, ну, как же славно они живут. Так вот это состояние легче и, во всяком случае, как-то достойней, (чем) теперь: я здоров как бык, в полном расцвете своего таланта, а родина, умирая, проходит мимо, и ей не до тебя.

Так вот что хочу я сказать: лучше мне, лучше умереть самому и в хорошие мужественные минуты радоваться, что жизнь остается хорошая, чем самому оставаться и думать, что жизнь, заключенная в понятие «родина», проходит. Нет ничего печальней одинокого дерева на вырубке …

20 апреля. Эпоха диктатуры страшно понизила нравственное сознание масс и, по-моему, главным образом через мальчишек, которых в месячный срок учат на курсах «в два счета на ять» классовой борьбе. Их бы таких надо было на фронт, и они бы героями были, а они упражняются в геройстве на беззащитных гражданах под видом войны с кулаками. Так через них и сами граждане мало-помалу затемняются в своем нравственном сознании.

Вот моя хозяйка в Переславище Домна Ивановна какая хорошая, трудолюбивая женщина, и вот как удивила она меня, как задела, как расстроила. Правда, ничто так не расстраивает, как это понижение сознания. В этот раз разговорились мы о конском мясе, что вот мужики правильно же едят конскую колбасу «тпру, тпру, а едят», хоть бы что. Домна Ивановна при этом рассказала, что салом от конины можно заразиться, что в Кимрах так было – сорок человек заразились.

– Расстреливать будут! – сказала Д.И.

– Виновников? – спросил я, полагая, что ветеринар недосмотрел и вот их за это.

– Да, да, – не поняла меня Д.И., – всех их сорок человек расстреляют, чтобы других не заражали.

– Вздор! – сказал я, – не может этого быть. И рассказал Д.И-е о двух-трех случаях из медицинской практики, когда смерть человека и ему самому кажется желанной, и другим очень полезно, а вот нельзя …

– Подумайте, – рассказал я, – если бы можно было уничтожить безнадежно больных, то непременно это перекинулось бы на бесполезных, по том стали бы отбирать на племя более сильных, а слабых топить. Чуть нехватка в чем, и лишних долой. С землей-то как хорошо: переумножились люди – и чистка! Да разве так можно! Да разве можно поверить тому Кимренскому салу, Господь с вами, Домна Ивановна.

Равнодушно так ответила Д.И.:

– За что купила, за то продаю, Михаил Михайлович, слышала от людей, сказывали, что болезнь заразная, неизлечимая …

Тяжело мне было, главное, потому, что речь моя так и не возвратила Домне Ивановне ее прежнее, очевидно, умирающее в ней сознание. Правда, столько расстреливают людей, признанных граждан вредными, почему же не расстрелять зараженных этой страшной неизлечимой болезнью людей …

27 апреля. Встретил искусствоведа из Третьяковки (Свирина) и сказал ему, что для нашего искусства наступает пещерное время и нам самим теперь загодя надо подготовить пещерку. Или взять прямо решиться сгореть в срубе по примеру наших предков 16-го в. Свирин сказал на это, что у него из головы не выходит –покончить с собой прыжком в крематорий.

– А разве можно? – спросил я.

– Можно, – сказал он, – когда ворота крематория открываются, чтобы пропустить гроб, есть момент, когда можно прыгнуть.

6 мая. За событиями не надо гоняться. Каждое событие дает волну, которая достигнет непременно и тебя, сидящего за тысячу верст от исхода его. Нужно только быть готовым в себе самом, чтобы по явлениям в твоей повседневной жизни понимать и общую мировую жизнь. На деле, конечно, есть множество волн, которые докатываются до тебя едва заметными и потому не воспринимаются. Но среди них все-таки всегда найдется довольно, чтобы думать и понимать историю. Вот ограбили, сбросили колокола у нас – я понял борьбу креста и пентаграммы.

С колокольни Растреллевской сбросить крест не посмели, зато маем и в октябре устраивают из него посредством электрических простых лампочек пентаграмму.

В Федерации, а говорят, и везде будет так: установилась твердая пятидневка, то есть, пять дней работают, а шестой день отдыхают. Таким образом, больше нет уже непрерывки, из-за которой ввели пятидневку. Все свелось к спору с Богом. Он велел шесть дней работать, а у нас велят пять.

А везде, на всем свете есть воскресенье.

30 ноября. Приближается годовщина уничтожения Сергиевских колоколов. Это было очень похоже на зрелище публичной казни. В особенности жаль «Годунова». Ведь если бы в царе Борисе одном было дело, еще бы ничего, но между царем Борисом и колоколом «Годуновым» еще ведь Пушкин.

1932

12 февраля. Снова вернулось тепло, метелица, и в белом чернеют строения Лавры, знаменитая колокольня с разбитыми колоколами и все …

–Чего ты смотришь? – спросил меня маленький мальчик.

– А что это?– спросил я, указывая на здание Лавры, – ты знаешь?

– Знаю, – ответил он бойко, – это раньше тут Бог был.

На чистке.

– Как относитесь к религиозному культу?

– Бога нет.

Сильно сказано было, и чистке был бы конец, но какой-то ядовитый простой человек из темного угла попросил разрешения задать вопрос и так задал:

– Вы сказали, что теперь Бога нет, а позвольте узнать, как вы думаете о прошлом, был ли раньше Бог?

– Был – ответил он.

Все переменится скоро от радио, электричества, воздухоплавания, газовых войн, и социализм дойдет до того, что каждый будет отвечать за обороненное внутреннее слово.

Все слова, улыбки, рукопожатия, слезы получат иное, внешнее, условное значение. Но в глубине личности спор о жертве (Троица) останется и будет накопляться. Быть может, настанет время, когда некоторые получат возможность шептаться, больше и больше, воздух наполнится шепотом или нечленораздельными звуками, или даже темными непонятными словами, которыми говорят маленькие дети, и, наконец, как у детей, выйдет первое слово … и тут начнется эпоха второго пришествия Христа.

Вступление, подготовка текста и примечания Л.А. Рязановой.

Примечания:

Ефросинья Павловна Смогалева – первая жена Пришвина.

Настоящее имя колокола «Кирноцкий». См. запись 19 января о чтении Пришвиным очерка А. Зарина «Колокола» в журнале «Аргус» № 8. СПб., 1913.

Пришвин вольно употребляет латинское выражение «cogito, ergosum»: «Я мыслю, следовательно, я существую».

Пришвин не совсем точно приводит слова Христа: «Иисус сказал им в ответ: разрушьте храм сей, и я в три дня воздвигну его». Евангелие от Иоанна, гл. 2, стих 19.

Имеются в виду слова Христа: «Итак, идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа». Евангелие от Матфея, гл. 28, стих 19.

Кожевников А.В. (1891–?) русский советский писатель, автор книг о преобразовании Сибири, социалистическом строительстве и др.

Устройство, предназначенное для подъёма и перемещения тяжестей: система подвижных и неподвижных блоков, огибаемых гибким канатом.

Лев Михайлович Пришвин-Алпатов – старший сын писателя.

В эти дни по городу давала уличные представления бродячая труппа цыган с дрессированными медведями.

Тихонов А.Н. (псевд. Серебров) (1880–1956) – русский советский литературный деятель, писатель, сотрудничал с А.М. Горьким, после Октябрьской революции заведовал издательством «Всемирная литература», редактировал многие литературные журналы.

Черновик письма.

М.М. Пришвин «Когда били колокола … » (Из дневников 1926–1932 годов)// Прометей. Историко-биографический альманах. М., 1990. Т. 16. С. 411–422

Ветхозаветные времена колоколов не знали. В первые века христианской Церкви колоколов также не было. В Западной Церкви они появились и распространились в IV-IХ веках, в Восточной – в IХ-ХII веках. На Руси они зазвучали вскоре же после принятия христианства, но широко распространились с конца ХVI века, а в ХVII-ХX веках они так широко и прочно вошли в церковный обиход, так слились с богослужением Русской Православной Церкви и с представлением о русском народном благочестии, что вопрос об их духовно-символическом значении заслуживает особого внимания.

В молитвах на освящение «кампана, си есть колокола или звона», в части II Требника упоминаются семь серебряных труб, которые Господь повелел создать Моисею для созывания народа к жертвоприношению и молитве, для укрепления мужества войска во время войн. Эти серебряные трубы, в которые трубили израильские жрецы, потрясли стены враждебного Иерихона, так что не только «умными и одушевленными созданиями», но и бездушными, «якоже Моисеевым жезлом и медяною змиею в пустыне», Господь Бог властен творить преславные дела и чудеса «в спасение и пользу верных». На этом основании освящаемому колоколу испрашивается Божие благословение и сила для того, чтобы слышащие его днем или ночью возбуждались к славословию имени Божия и собирались в церковь; чтобы самый звон колокола воздавал славу Богу; чтобы звоном колокола освящался воздух и прогонялись из него все вредоносные силы; чтобы этим звоном утишались и прекращались бури ветряные, грады же и вихри и громы страшные, и молнии; чтобы, наконец, слыша его, верные рабы Божии укреплялись в благочестии и вере и мужественно противостояли «всем диавольским наветам», побеждая их молитвой и славословием.

Сам Господь Иисус Христос говорит, что при конце мира Он «пошлет Ангелов Своих с трубою громогласною, и соберут избранных Его от четырех ветров, от края небес до края их» (Мф. 24:31). Апостол Павел говорит о последней трубе, которая вострубит, о трубе Божией, при которой совершится изменение живущих людей в бессмертные существа и воскресение умерших (1 Кор. 15, 52; 1 Фес. 4, 16-17).

Знаменательно, что в раннехристианские времена, в IV веке, в египетских и некоторых палестинских монастырях употреблялись именно трубы для тех же целей, для каких впоследствии стали употребляться колокола. В древние времена в монастырях для созыва братии на молитву и при богослужении для сугубого возбуждения внимания молящихся широко употреблялись деревянные, железные, медные, даже каменные била и клепала. Такие била и клепала перешли и в русские обители. Древние Уставы, которыми и ныне пользуется Церковь, составлялись до распространения колоколов. Поэтому все, что сказано в уставных текстах о биле, клепале, древе великом, следует относить к колокольному звону. Иногда даже происхождение слова «колокол» связывают с обычаем ударять кол о кол, создавая звук – сигнал. И в деревянном биле, и в колоколе из сложного сплава, и в серебряной трубе тем важнейшим общим, что их объединяет и уравнивает, является самый звук как сигнал, соответствующий таинственному воплю в полуночи: «Вот, жених идет, выходите навстречу ему» (Мф. 25:6), которым прикровенно изображается Второе Пришествие Христово. Такой сигнал есть не что иное, как благовестие о Пришествии Судии и Избавителя. Звук труб, бил, клепал и колоколов – это тоже благовестие о богослужении. Поэтому колокольный звон получил в России замечательно точное название – благовест. С этой точки зрения колокольный звон для храма и прихода или для братии монастыря подобен тому, чем является для всей вселенной Евангелие, что в переводе – кальке на русский язык – значит «благовестие».

В богослужебных книгах колокол называется кампан, что этимологически связано с названием римской провинции Кампания, где добывалась лучшая медь для колоколов, с греко-латинским названием поля – campi и с названием растущего на полях цветка колокольчика – campanula. Есть мнение, что название колокола (кампан) обусловлено тем, что, как по полю беспрепятственно может идти человек, так по воздуху свободно распространяется звук колокола.

По своей внешней форме колокол – не что иное, как опрокинутая чаша, из которой как бы изливаются звуки, несущие в себе Божию благодать.

В восточных православных странах в ХI-ХII веках было немало противников колоколов как принадлежности латинской Церкви, но в ХII веке последовало официальное благословение на их употребление в Православной Церкви.

Вначале колокола не имели постоянного места в храме: их подвешивали и в арках входных дверей, и внутри храмов, и в башнях куполов, и на отдельных звонницах близ храмов, и на воротах церковной ограды, на воротах монастырской стены. В Русской Церкви в древности для колоколов строились звонницы в виде стенки со сквозными проемами, в которых подвешивались колокола. С ХIV века на Руси появляются многоступенчатые башни с конусообразной или купольной кровлей, под которой находились колокола. Как и звонница, колокольни строились вначале отдельно от храмов. Но в московской архитектуре ХVI-ХVII веков, а затем повсеместно появились храмы, построенные вместе с колокольнями, которые входят в здание храма, составляя с ним целое. Такие колокольни ставятся с западной стороны храма так, что вход в храм осуществляется через нижний этаж колокольни, который может являться в таком случае притвором. Наряду с такими колокольнями продолжали сохранять и строить храмы с колоколами в куполах на кровле или в отдельно стоящих колокольнях. Возникновение колоколен было обусловлено стремлением и возможностью создавать большие и звучные колокола. Кроме того, чем выше поднят колокол, тем дальше его слышно, так что высокая колокольня как бы заложена в самой идее колокола. Колокольня духовно может означать и гору, с которой Господь благовествовал Евангелие, и мачту корабля, где находится наблюдатель, возвещающий об опасности или приближении долгожданной цели плавания, и вершину земной истории человечества, на которой прозвучит архангельская труба, благовествующая о Христе грядущем и начале Вечной жизни.

В соответствии с требованиями Устава и значением богослужений различают несколько видов звона. Благовест – это звон, при котором ритмично ударяют в один колокол. Удары в разные колокола поочередно называются перезвоном или перебором. Слово «звон» также имеет узкий смысл, означающий удары в несколько колоколов одновременно. Звон, при котором ударяют в разные колокола одновременно в три приема с паузами между ними, называется трезвоном. Благовест бывает три раза: к вечерне, утрене и Литургии, точнее, к часам перед Литургией. К самой Литургии бывает трезвон. К торжественным богослужениям за благовестом сразу следует трезвон. В особо торжественных случаях сначала бывает благовест, который переходит в перезвон (перебор), а за ним следует трезвон.

Звон во время Литургии и утрени призывает верующих, находящихся вне храма, соединить свои молитвы с молитвами присутствующих на богослужении. Во время Литургии благовест в один колокол бывает к пению «Достойно и праведно есть покланятися Отцу и Сыну и Святому Духу» и продолжается до пения «Достойно есть, яко воистину блажити Тя, Богородицу». Это правило применяется при поздних Литургиях и когда служится одна Литургия; за ранними обеднями этого звона не положено. На утрене бывает звон во многие колокола во время пения полиелея. Перед ранней Литургией благовест бывает в один колокол, нечастый, перебора и трезвона нет. Перед поздней литургией благовест частый, а затем – трезвон. После окончания праздничной и воскресной Литургии положен трезвон. Особыми переборами и трезвонами сопровождаются торжественные молебны, водосвятия, крестные ходы.

Звоны меняются в зависимости от характера служб. Одни звоны – Великим постом, иные – в прочие дни года, одни – в праздники, другие – в будни; особые звоны – к заупокойным службам. При многих колоколах в храмах различают праздничный, воскресный, полиелейный, простодневный (будничный), малый колокола. При этом может быть несколько небольших зазвонных колокольцев различной величины, которыми сопровождается звон в основные колокола. Названия колоколов показывают и случаи, в которых каждый из них участвует в благовесте или звоне. Искусство русского церковного колокольного звона уникально и представляет собой не только великое духовное явление, но и подлинный шедевр мировой культуры.

Колокольный звон считается чудотворным, потому что оказывает во многом необъяснимое наукой влияние на все живое от микробов до человека. Звук, издаваемый колоколом, вызывает у человека ощущения, которые необычны и не соизмеримы ни с чем, к чему мы привыкли. Неслучайно колокол называют «звонкой иконой» и «молитвой в бронзе».

КОЛОКОЛЬНАЯ ИСТОРИЯ

В IV тысячелетии до н. э. на территории современного Южного Ирана и Турции, в Месопотамии и Египте уже существовала технология бронзового литья. Но как только люди научились добывать металл, они не могли не обратить внимания, как продолжительно и мощно он звенит при ударе (а голос бронзы особенно красив).

Ряд исследователей полагает, что родина колоколов — Китай. Действительно, технология бронзового литья была создана в эпоху Ся (XXIII—XVIII века до н. э.). Впрочем, в числе предметов, найденных под пеплом Геркуланума и Помпей (I век до н. э.), встречались колокольчики высотой 14 и 17 см. В античном мире они выполняли в основном сигнальные функции. В Древнем Риме их звон оповещал об открытой рынков и бань, о поливке улиц, о казнях и других событиях городской жизни.

Обычай созывать монахов на богослужение возник в христианских монастырях в Египте. В палестинских, сирийских, греческих монастырях до сих пор применяются особые доски (било), в которые ударяют колотушкой (клепалом).

Когда колокола были невелики, их вешали на фронтонах церквей. По мере увеличения веса для них стали сооружать небольшие башенки на крышах храмов. Звонили с земли, дергая за веревку. С VIII века появляются сообщения о первых колокольнях, построенных отдельно от церквей. Позже романская и готическая архитектура объединила колокольню и церковь в единый ансамбль.

Усовершенствованная технология литья позволяла отливать колокола не только более крупные, но и издающие тон желаемого тембра. Уже в IX веке стали изготавливаться наборы колоколов (до 8 штук), создававшие определенный звукоряд. В раннем Средневековье они получили повсеместное распространение, а в странах христианской Европы с VII века стали неотъемлемой частью повседневной жизни европейских городов и сел, поскольку символизировали добро.

В XII веке была разработана новая технология литья, обеспечившая высокое качество звучания и возможность увеличить вес колокола. Вскоре появились комплексы, объединяющие до тридцати колоколов. Система клавиш, по которым звонарь ударял кулаками, была дополнена педалями. Колокола следовали друг за другом в соответствии с полутонами без пробелов.

Таким образом, период с XII по XVI век занимает особое место в истории колоколов: в эти столетия сформировалась их современная форма и технология литья.

КОЛОКОЛА НА РУСИ

На Русь колокола попали с Запада. Первое упоминание о них содержится в 3-й Новгородской летописи и датируется 1066 годом. Ранняя история колоколов на Руси сложилась так же, как и на Западе. Сначала их отливали монахи, но довольно скоро дело перешло к ремесленникам. Колокола освящались, но их никогда не крестили и не нарекали человеческими именами. Хотя часто давали прозвища: колокол с сильным, резковатым звучанием нередко звался Лебедем, с мягким, приятным — Красным, с неровным, дребезжащим — Козлом, Бараном.

На Руси им приписывалась способность изгонять нечистую силу, развеивать козни и злые чары, отводить грозу, исцелять болезни. При этом они нередко подвергались суровым наказаниям. В 1771 году набатный колокол Московского Кремля по указу Екатерины II был снят и лишен языка за то, что призывал к бунту. В 1591 году по приказу Бориса Годунова та же участь постигла угличский колокол, оповестивший народ о гибели царевича Дмитрия. На

Руси колокола отмеряли ход времени, били тревогу, предупреждали о приближении неприятеля, созывали воинов, встречали победителей, приветствовали знатных гостей. Звук вечевого колокола созывал народные собрания в Новгороде и Пскове.

Путешественников, приезжавших в Россию, поражало не только обилие колоколов, но и их вес. Уже к середине XVI века русские колокола превзошли по габаритам западные. Если европейские колокола весом 100-150 пудов (один пуд равен 16 кг) считались редкостью, то в России они были широко распространены.

В Московском Кремле колокола такой весовой категории звучали по будням. Экземпляры весом до 600-700 пудов назывались полиелейными и благовестили по памятным дням, до 800-1 000 пудов — именовались воскресными и звонили в воскресенье, от 1 000 пудов и выше — праздничными, они оповещали о больших радостных событиях.

СВИДЕТЕЛЬСТВУЕТ НАУКА

По данным известного физика Фотия Шатунова, колокола излучают огромное количество резонансных звуковых волн и тем самым очищают пространство. Шатунов доказал: полноактивный колокольный звон убивает бактерии в радиусе 70 км и гармонизирует пространство. Уникальная спиралевидная траектория звука, получающаяся при ударе в колокол, оказывается губительной для многих болезнетворных микробов.

За счет специфического распределения мощности звуковой волны структуры микробных клеток приходят в резонанс и разрушаются. Гибнут даже такие микроорганизмы, как вирус гепатита, споры сибирской язвы.

Древние мастера владели секретами изготовления и отливки колоколов с различными типами излучений энергии. Предполагают, что им удавалось отливать колокола со звоном, обладающим избирательным воздействием на болезнетворную флору, о которой тогда, естественно, лишь только догадывались.

В Средние века отливали колокола с целенаправленным противоэпидемиологическим эффектом: убивавшие возбудителей чумы в одном случае, возбудителей оспы — в другом. Александр Герцен писал о старом трескучем колоколе, который был водружен на пьедестал почета в одном из швейцарских городов зато, что он своим звоном спас жителей этого города и его окрестностей от гибели во время эпидемии чумы!

Российские исследователи еще в 70-х годах прошлого века установили, что такие недуги, как беспричинное беспокойство, страхи, нервозность и бессонница, прекрасно исцеляются колокольным звоном. Сделанные выводы были просто потрясающими. Оказывается, аудиозапись малинового звона успокаивающе действует даже на самых буйных душевнобольных. А прослушивание музыкальных произведений, исполненных на колоколах, излечивает тяжелейшие виды депрессии и других психических заболеваний. Прекрасно излечивает бессонницу и малиновый церковный звон.

Оказывается, звон колокола способствует более быстрому расщеплению негативных энергий и более полному выводу их из биополя человека. К тому же он генерирует в пространстве исключительно позитивные энергии белого и зеленого цветов.

Наконец, колокола — это мощные гармонизаторы пространства, которые помогают человеку входить в резонанс с гармонией Вселенной, обретать физическое, энергетическое, психическое и духовное здоровье.

НАРОДНЫЕ ПОВЕРЬЯ

В колокола нередко звонили во время грозы, чтобы отвести гром и молнию и предохранить всех слышащих звон от материальной и духовной угрозы. «Повсюду, где слышен звук сего колокола, — говорится в одном благословении VIII века, — да удалятся враждебные силы, также и тень призраков, налет вихря, удар молнии, падение грома, разрушения бури и всякие духи ураганов».

Колокольный звон показателен с точки зрения разграничения «чистого» и «нечистого» времени. Во всех славянских традициях известны поверья о том, что некоторые мифологические персонажи показываются на глаза людям и занимаются своей злокозненной деятельностью только после того, как отзвонит колокол. Особо это относится к периоду от Страстного четверга до Страстной субботы, когда колокола, в соответствии с церковным каноном, не звонят вообще.

Молчание колоколов — это время их скорби по поводу кончины и мучений Иисуса Христа. Чтобы нечистая сила не имела возможности торжествовать победу и творить зло, в этот период принято было заменять колокольный звон другими звуками: парни ходили по ночам по селу с колокольчиками и трещотками, старухи били ветками по церковному полу или скамьям в костеле.

На Востоке считается, что звук, издаваемый колоколом, соответствует звукам мантр. Таким образом, звучащие колокола входят в резонанс с энергосистемой человека. При этом происходит активизация работы чакр, усиливаются токи энергий. Увеличивается общий энергопотенциал человека. Происходит гармонизация всех органов и систем человека — как на уровне физического тела, так и на тонких планах.

Сергей МИЛИН

В православной прессе уже поднимался вопрос об обновленческом движении в области церковных звонов нашей Церкви, где говорилось о нарастающей угрозе подмены церковных колоколов металлическими пластинами, называемыми "плоские колокола" или "била", которые имитируют, а вернее пародируют звук настоящих колоколов . Хотелось бы вернуться к этой теме и более подробно рассмотреть все аспекты этой далеко не безобидной проблемы.

В первую очередь необходимо выяснить главные вопросы: кому и для чего это нужно? Кто хочет исказить колокольный звон фальшивыми звуками? Кому звон колоколов мешает и не дает покоя? Ответ очевиден: враг рода человеческого ненавидит все Церковное. Все, что в Церкви исполняется по Уставу с благоговением и усердием, разжигает в нем нестерпимую злобу и ненависть. Он не переносит ни Богослужения, ни молитвы верующих, ни святые иконы, ни колокольный звон. А потому, он всеми силами стремится все стороны Церковной жизни осквернить, исказить и сделать фальшивыми, чтобы их святость не мешала ему губить души человеческие и готовить свое воцарение. Вот он, отец лжи, и хочет вместо ненавистных ему колоколов, которым при освящении дается сила против духов злобы поднебесной, развесить на колокольнях металлофоны с целью искажения колокольного звона.

Но просто так люди менять колокола на пластины не будут , для этого их надо какимто образом обмануть и убедить, что это полезное и нужное дело. Вот тут враг начинает действовать уже через людей, своими давно испытанными средствами. Одним из видов этих средств являются деньги, этот идол, который ныне правит миром и все глубже с разных сторон влезает в церковную жизнь.

Слишком много посторонних и случайных людей, зачастую совсем неверующих, почувствовав безнаказанность своих действий, доброту и терпимость верующих людей, пользуются Церковью, как прикрытием для достижения своих ненасытных финансовых планов.

Создаются различные общества, центры и тому подобные структуры, под видом которых идет бойкая финансовая деятельность отдельных лиц, которые вполне серьезно считают себя большими столпами церковной жизни, будучи на самом деле обыкновенными перекупщиками, спекулянтами или бездарными плагиаторами. Именно таких коммерсантов и использует враг для претворения в жизнь своих разрушительных идей.

И вот уже этими бизнесменами налажено массовое производство "плоских колоколов", которые при поддержке лукавой рекламы потихоньку распространяются по нашим храмам и монастырям, заменяя своим гулом колокольный звон. А людей убеждают, показывая им всяческие графики и таблицы, что эти пластины звучат лучше настоящих колоколов, что все нормально, бояться нечего - это просто возрождение старинных бил.

Расчет очень прост. Эти металлофоны и назвали "билами" специально для того, чтобы в случае возмущения людей таким беззаконием, можно было бы этих же людей обвинить в выступлении против традиций Церкви , прикрываясь этим названием - чисто иудейский прием.

Била, используемые на Афоне и в Греции
(в т.ч. на Афонском Подворье в Москве, м.Таганская)

Ведь понятие "било" очень неопределенное и расплывчатое, потому что билом при желании можно назвать практически любую доску, бревно, железку и даже камень абсолютно любой формы и размера, по которым можно производить удары чем-либо для созыва или оповещения людей. Называя свои металлофоны "билами", коммерсанты тем самым убивают сразу двух зайцев. Во-первых, этим названием они усыпляют бдительность людей, потому что настоящие била в Церкви существуют (Афон, Синай, Иерусалим) и всегда можно на это сослаться, а во-вторых, они оставляют себе возможность для оправдания, так как по отдельности эти пластины (опять же при желании) можно назвать билом.

Но в наборе из нескольких штук, подобранных по звукоряду, наподобие металлофона, эти пластины церковными билами не являются , как не являются они и никакими "плоскими колоколами", потому что колокол бывает только настоящий, а плоскую железку как колоколом не называй, она им не станет! Это все равно, что сказать "плоский шар". Абсурд!

До появления этих металлофонов таких понятий, как "звонница из бил" или "плоские колокола" в нашей Русской Церкви вообще никогда не было . Все это сейчас насаждается искусственно, с целью искажения одной из сторон церковной жизни.

Вот и спрашивается, зачем нам что-то менять, и вводить какие-то новые инструменты вместо колоколов? Зачем нам "плоские колокола"? Тем более, что люди, которые нам их навязывают, только для обмана называют их билами, чтобы их покупали. Но настоящие, старинные церковные била не такие.

Во-первых, старинные церковные била никогда не имели своей целью имитировать звук колоколов. Это был абсолютно самостоятельный, и к тому же очень примитивный инструмент. От него не требовалось высокой красоты звука, ни тем более какой-то определенной ноты. Главное условие - это чтобы его было слышно.

Во-вторых, било использовали всегда только одно - или малое, или большое, как и читаем у Н. Оловянишникова в его книге " История колоколов и колокололитейное искусство" , где он дает определение церковному билу: "Било или билцо - металлическая или деревянная доска, около сажени длиной, в которую бьют особой колотушкой. Различали два била - великое и малое, малое носили в руке, большое вешали на столбах".

Но русский человек любит во всем простор и красоту! И когда приходилось выбирать: звонить в колокола или стучать колотушкой по доске, всегда выбирали первое. Колокольный звон своей красотой и мелодичностью пленил душу русского человека. И звон колоколов стал постепенно распространяться по Русской земле, вытесняя примитивные била. Русские мастера научились отливать колокола, и с течением времени лучше русских колоколов не было нигде. Колокольный звон по праву стал одной из святынь и неотъемлемой частью Русской Православной Церкви! А била со временем и вовсе прекратили использовать за ненадобностью, хотя кое-где они еще оставались, но в основном, как дань старине.

Так, что если возрождать старинные церковные била в их настоящем виде, то они сейчас мало кому понадобятся, так как колокола имеют явное преимущество.

Дело в том, что колокольный звон универсален в своем роде. Он в полной мере соответствует всем требованием Церкви. Колоколами можно благовестить, трезвонить бесконечно разнообразно, исполнять Пасхальные, водосвятные, встречные, погребальные и другие звоны. Можно вызванивать молитвы, различные перезвоны, переборы и многое другое. Колокольный звон предусмотрен церковным уставом в особые моменты Божественной Литургии. А било очень ограничено в своих возможностях, им не исполнить и десятой доли того, на что способны колокола. Это была одна из причин, по которой отказались от примитивных бил. И если нам говорят, что новоявленные пластины - это возрожденные старинные била, то возникает вопрос: почему же они во всем абсолютно другие? Если уж возрождать, то в том виде, как и было, а если нам предлагают совершенно другое, то это уже не возрождение, а что-то новое.

Чтобы это понять, достаточно посмотреть, что пишет один из лидеров и главный идеолог этого обновленческого движения, самый крупный перекупщик колоколов, атеист господин Шариков В.Г., который, является руково-дителем Колокольного центра при храме Николая Чудотворца в Заяицком, цитирую: "Вот почему у нас в России (а на Западе уже давно) все больше и больше стали применять "плоские колокола" в оркестрах, театрах и т.д. для воспроизведения колокольных звонов. Почему же храмам и монастырям не иметь такие била для православного звона, они ведь легче и дешевле бронзовых классических колоколов в десятки и сотни раз!"

Ну, вот пусть в театрах на этих пластинах и играют! А наши колокольни не концертные площадки, на которых можно играть, на чем попало. В Церкви существуют определенные уставы, и есть вещи, которые никто не в праве менять по своим прихотям или из-за личной коммерческой выгоды. Так, что в этом высказывании г. Шарикова ясно проглядывается его мирская, финансовая заинтересованность в этом деле. Тем более, что Колокольный центр создан им для одной единственной цели - перекупки и перепродажи колоколов, А курсы звонарей служат как прикрытие, или по современному «крыша» для его бурной коммерческой деятельности. Кстати ребята, которые там занимаются ничего и не подозревают, а после окончания курсов невольно становятся рекламными агентами г. Шарикова. Безотходное производство! Так, что организованная им реклама и продажа металлофонов, которые он называет «плоские колокола» или «била», является всего лишь дополнительным финансовым потоком в карман, лично Шарикову. А к возрождению старинных церковных бил это не имеет, ни какого отношения.

От него, как от заразного корня, стали появляться и другие любители легкой наживы и авангардной музыки. Уже сочиняются целые симфонии для игры на этих металлофонах. А главная концертная площадка - это колокольня старообрядческого храма на Рогожском кладбище, где джазовый музыкант Паша Маркелов, в свободное время, исполняет на колоколах и "билах" свои астральные мелодии, которым дает пафосные названия типа "Апокалипсис". Но, и художники-модернисты своим абстрактным картинам тоже дают названия на Евангельские темы, но от этого их кривизна не исправляется.

Все-таки очень странно, что старообрядцы, которые ратуют за строгое сохранение и соблюдение традиций, позволяют такое безобразие у себя в храме.

В общем-то, все эти оркестры вместо звонниц, и концерты на них дело caмиx старообрядцев, но дело в том, что этот Паша Маркелов, будучи старовером, очень активно занимается распространением металлофонов (плоских колоколов) по приходам нашей Русской Православной Церкви, вероятно имея свой процент дохода с этого темного бизнеса. И здесь уже приходится защищать свои родные храмы от этого обновленчества..

Возможно на концертах и уместны звоны колоколов в сочетании с другими музыкальными инструментами, и даже с целыми оркестрами, но это совсем другое дело, это не церковные звоны. В церкви же все должно быть благочинно. Ведь когда поет хор на клиросе, ему не нужны никакие музыканты. Так же и колокольный звон, как и церковный хор, не нуждается ни в каких дополнительных музыкальных инструментах. Зачем же к звону церковных колоколов добавлять звук металлических пластин? Для чего искажать колокольный звон? Зачем вешать в окнах наших колоколен какие-то квадратные железки, похожие на мишени в тире? Ведь даже вид колокольни с плоскими досками, висящими в окнах вместо колоколов, выглядят довольно странно.

"Плоские колокола"

Сравните - металлофон

При покупке людям говорят, что эти "била" (плоские колокола) гораздо дешевле настоящих колоколов. И что плоское "било", при сравнительно небольших размерах, дает ноту большого колокола, но при этом умалчивают о том, что новоявленные "плоские колокола" звучат более-менее прилично только при условии слабых ударов молотка , потому, что при усилении удара происходит очень сильное искажение звука, похожее на звук крышки от кастрюли. Поэтому, показывая покупателю эти «била», бьют по ним тихонько, чтобы человек не понял главного, что для колокольни они не годятся.Купят такой "плоский колокол" для храма на последние деньги и думают, что купили недорого мощный благовест, но потом выясняется, что их просто обманули . Потому что, чтобы давать мощный, красивый, благозвучный, низкий по тону звук нужна соответственно большая масса, и объемная форма, которая бы этот мощный звук держала. А это может обеспечить только колокол, который эти параметры (масса, объем и определенный профиль) имеет.

А что касается ноты, то ноту любого колокола, пускай и самого большого можно воспроизвести на многих музыкальных инструментах. И все дело не в ноте, а в звуке, который будет давать эту ноту. Можно с колокольни ударить в настоящий колокол, а потом в "плоский" и сразу станет понятно, что это абсолютно разные звуки, хотя нота у них будет одинаковая.

Но все равно несмотря ни на что людей стараются убедить, что между колоколами и пластинами разницы никакой нет, всеми силами пытаются стереть грань различия, чтобы народ постепенно привыкал к этому новшеству.

Вот еще одно откровение господина Шарикова по этому поводу: "Специалистами давно доказано, что спектры их звучания аналогичны. Так как они оба относятся к ударным идиофонам, т.е. ударным музыкальным инструментам с самозвучащим телом, и колокол рассматривается как то же било, но только более сложной формы". Ну, что же, если господин Шариков со своими специалистами не видят разницу между колоколом и пластиной, очень жаль, а для верующего человека церковный колокол был, есть и будет неотъемлемой частью церковной жизни и сравнивать спектр его звучания с различными железками нет никакой необходимости. Это во-первых, а во-вторых, инструментов с самозвучащим телом довольно много - это колокол, рында, било, гонг, металлофон, ксилофон, литавры, различные тарелки, колокольчики и многое другое (кстати, колокол из них является самым совершенным и благозвучным.). Но это еще не значит, что они похожи и взаимозаменяемы. Все они относятся к ударным идиофонам и на графиках спектры их звучания будут отчасти похожи, так как у каждого из них есть свои обертона и своя продолжительность звука. Но это относительное подобие будет только на бумаге, на практике же все выглядит по-другому.

Так же, как на балалайке нельзя исполнить скрипичную партию, хотя оба эти инструмента струнные, так же и инструменты с самозвучащим телом - каждый имеет свой звук и свое назначение. Тем более, что звон колоколов - это чисто церковный звук, который нельзя заменить ничем. Он совершенно индивидуален и неповторим, и менять его на разные фальшивые звуки крайне неразумно. Еще можно понять храмы, где вообще нет колоколов, а с деньгами довольно туго. Там покупают такие металлофоны на срок, пока не найдут деньги для покупки настоящих колоколов. Хотя и в таких случаях многие батюшки предпочитают купить небольшую звонницу вместо пластин.Но к большому сожалению бывает так, что хотя в храме есть колокола, все равно покупают еще такие "била" для разнообразия, превращают колокольню в оркестровую яму и получается не церковный звон с молитвой, а один соблазн для себя и для людей. Потому, что в подавляющем большинстве храмов, где во время звона колоколов используют такие "плоские колокола", никому из верующих людей это не нравится, так, как звук "била" только портит колокольный звон.

Но у господина Шарикова на этот счет свое мнение. Читаем: "Била могут использоваться как с обычными колоколами, так и самостоятельно без них. Нарушается ли при этом Устав Богослужения? Думается, нисколько!". Может быть господин Шариков расскажет нам, когда это на Святой Руси было, чтобы во время колокольного звона играли на металлофонах? Ему видите ли думается, что он может решать, что и как должно звучать с наших колоколен. За годы своей коммерческой деятельности Шариков наверное забыл, о том, что он обыкновенный перекупщик, который просто арендует в храме помещение, к тому же даже не является церковным человеком, так как открыто заявляет о том, что он атеист. Так может ли он что-то решать в Церкви?

А по поводу традиций звона можно обратиться на Св.Афон, где до сих пор есть и колокола и била, только настоящие церковные била, а не те фальшивки, которые нам навязывают. Так вот там колокола и била звучат всегда отдельно друг от друга. Или стучат в било (одно), или звонят в колокола. До сих пор на Афонском подворье в Москве, соблюдая традиции Святой Горы, до звона колоколов ходят по двору и стучат в деревянное било, а потом звонят в колокола. Всё отдельно. И то, что эти разные звуки не смешивали, случайностью не было, потому что в этом проглядывается духовный смысл.

Вот, что пишет Афонский Святогорец, в одном из своих писем, о колоколах и билах: "Слабые звуки дерева и железа напоминают нам неясные, таинственные речи пророков (Ветхого Завета, авт.), а шум и стройная игра колоколов - благовестие Евангелия, торжество его во всех концах Вселенной и наводит мысль на Ангельскую трубу последнего дня".

Значит, русские люди выбрали колокола не случайно! Верующим сердцем, почувствовав духовную разницу, наши предки выбрали колокола не просто, как более лучший музыкальный инструмент, а колокольный звон, как Торжество Православия!

Вот и получается, что Шариков и ему подобные переделывают область колокольных звонов нашей Церкви на свой лад, переворачивая все с ног на голову. Достаточно прочитать их оправдания всей этой затеи с "плоскими колоколами", цитирую: "Ведь было время, когда колокола заменяли била (! - авт.), теперь била возвращаются в Православный звон. И это прекрасно!".

Если принимать всерьез эту лукаво-восторженную фразу господина Шарикова, то получается, что колокола у нас были временно, только как замена билам, а теперь благодаря Шарикову и К все вернется на круги своя.

Кстати, история колоколов уходит в глубокую древность. Еще до Рождества Христова имеются упоминания о колоколах, звонках и бубенчиках, которые имели очень широкий круг применения. Конечно, это были не такие колокола как сейчас, но сам принцип колоколов зародился именно тогда. В Православной Церкви первый колокольный звон появился в 604-606 гг. Его введение приписывают папе Сабинианусу. После чего применение колоколов стало постепенно распространяться на христианский Восток, где впервые они появляются в конце IX века в Константинополе, когда по просьбе Императора Василия Македонянина (867-886 гг.) было прислано двенадцать колоколов для новой церкви св. Софии. И уже после Крещения Руси первые колокола попадают на Русскую землю. Так что, колокола это древнейший, канонический церковный инструмент, который появился в Православной Церкви задолго до отпадения католичества и Крещения Руси. И то, что такие коммерсанты как Шариков постоянно унижают значение церковных колоколов, ради своей комерческой выгоды, ясно показывает не православный дух всей этой затеи с «плоскими колоколами».

В связи со всем выше сказанным возникает вопрос: если новоявленные металлофоны - не возрожденные церковные била и не колокола, так зачем их продавать для храмов? Для чего налаживать массовое изготовление этих пластин, подкрепляя все лукавой рекламой? Ответ прост. Сейчас в возрождение нашей Русской Церкви вкладываются огромные деньги, так как разрушено было почти все. И нашлись дельцы, которые решили на этом неплохо заработать. А так как литье колоколов - это целое производство, в которое вкладывают душу, и которое становится делом всей жизни (а коммерсантам прибыль нужна сразу и побольше), то и были придуманы эти плоские доски вместо колоколов. А чтобы их покупали, сочинили легенды о том, что они были всегда, только о них почему-то забыли.

Ну а если они все-таки были, то пусть тогда г. Шариков расскажет нам хотя бы один случай, когда во времена большевистских гонений на Церковь с колоколен вместе с колоколами сбрасывали такие пластины. Но, мало вероятно, что он сможет это сделать, по одной простой причине - их там просто не было! Не было никогда в нашей Русской Православной Церкви такого безобразия, как эти «плоские колокола»! Это современное новшество, основанное на коммерции, а в духовном плане имеющее своей целью искажение и осквернение церковных колокольных звонов.

Таким положением дел возмущены абсолютно все современные колоколо-литейщики и подавляющее большинство звонарей. Ведь такого наступления на колокола и осквернения колокольного звона еще никогда не было!

Враг рода человеческого всегда пытается ввести во все сферы жизни нашей Церкви плевелы обновленчества, будь то Богослужение, церковные уставы или что-то другое. И вот уже добрались и до колоколов!

Внимание! Сейчас под видом церковных бил в нашу Церковь внедряется новый, абсолютно чуждый церковному звону инструмент под названием "плоские колокола".

которые ничего хорошего в церковные звоны не внесут. Надо сейчас бить в набат, пока не поздно, пока это новшество не заполонило все наши колокольни. Ведь господа коммерсанты и не скрывают своих наполеоновских планов. Например, Шариков откровенно заявляет: «Все объективные предпосылки говорят о том, что в православном звоне за билами большое будущее».

Если мы не будем сохранять в чистоте все стороны Церковной жизни, как ее устроили наши предки, если мы запросто будем менять, по нашим прихотям то, что нам захочется или покажется устаревшим и не современным, то мы рискуем разорить нашу Церковь! Потому, что враг рода человеческого начинает всегда с малого, а мелочей в духовном мире не бывает. Все имеет свой определенный вес, смысл и назначение. И искажение какой-то одной духовной сферы в Церкви ведет ко многим бедам с самых неожиданных сторон. Поэтому нам надо быть предельно бдительными и ревнивыми в сохранении даже мельчайших традиций нашей Церкви. А так как колокольные звоны, это довольно большая и ответственная область Церковной жизни, то она соответственно требует и серьезного отношения. Но, как известно, враг не дремлет! Ему звон колоколов напоминает о геенне огненной, и он всеми силами стремится его уничтожить, а если не удастся, то хотя бы обезобразить.

По этому, в заключении хотелось бы пожелать, чтобы с наших колоколен раздавался звон настоящих (!) колоколов и благовестил всему миру о Торжестве Православия!

Володин Константин Викторович, звонарь, Церковь Ризоположения в Москве на Донской